– Мы знаем, – перебил ее один из «Космачей», – пролетариат всех стран борется с капиталом. Мы солидарные.

В оружейном магазине Торбека дружинники Берга связывали крепкими веревками хозяина и приказчиков. Павел в это время отсчитывал деньги.

– Вот, господин Торбек, получите сполна за весь товар.

– Окна, – улыбнулся Торбек, – будьте любезны, господа, разбейте окна.

Полетели стекла.

– Осторожный дьявол, – усмехнулся дружинник.

– Нам дела мало, – сказал другой. – Одних винчестеров 70 штук!

На Старо-Триумфальной казачья сотня была окружена демонстрантами.

– Шашки наголо! – надрывался есаул.

Казаки словно не слышали приказа.

– Свободу казакам! – кричали в толпе. – Переходите к нам!

– Господа, мы же присягу давали, – неуверенно улыбались казаки.

Вдруг послышался жуткий свист и мощный голос:

– Разойдись! Стреляем!

Анархистская дружина «Черный костер» дала залп по сотне и бросилась в атаку. Взвились шашки.

Митенька-«Огурчик» пикой черного знамени ударил кому-то в глаз, получил удар саблей по плечу, завизжал от радости:

– Пролилась, полилась и моя кровушка за свободу, за убиенных мной агнцев и незабвенного Виктора Николаевича…

В Камергерском с крыльца МХТа кто-то говорил речь, и девушки засмотрелись: уж не Станиславский ли? Какой-то юноша быстро прошел, оделяя всех толстыми пачками листовок и приговаривая:

– Разбрасывайте, разбрасывайте!

Вдруг среди толпы заплясали лошади и тускло заблестели над головами клинки.

– Товарищи, без паники! Дадим отпор! – пронеслось в толпе.

Таня вдруг увидела молодую женщину, которая, деловито задрав юбки, вытащила из-за чулка револьвер и часто стала палить. Таня выхватила из муфты и свой маленький «бульдог».

Совсем рядом прогрохотал залп. В Камергерский ворвалась стрелковая рота, в толпе замелькали черные шинели городовых, бляхи дворников. Кто-то рванул Таню за плечо.

– Ага, с ливальверчиком!

На Думское крыльцо, забитое людьми, пробился молодой еще человек с белыми волосами. Послышались голоса:

– Тише! Тише! Это большевик Литвин-Седой.

Седой, надрываясь, закричал:

– Московский совет рабочих депутатов принял решение о вооруженном восстании!!!

На Собачьей площадке Ферапонтыч поймал за соленые уши малолетнего злоумышленника, который торговал патретиками лейтенанта Шмидта и Маруси Спиридоновой, и товар изъял. Опосля в Скатерном переулке налетел на Уева жгучий острик.

– Отдавай, сатрап, личное оружие!

– А если не отдам?

– Убью!

– Чем убивать, ты мне лучше пятерик подари, господин поднадзорный зубной техник.

Получив пятерик и расставшись с наганом и шашкой, Уев хорошо подзаработал на Тверском.

– Кому Шмидта-лейтенанта и госпожу Спиридонову? Полтинник пара, судари мои, полтинничек всего…

Обогатившись, в Калашном выменял шинельку на старого попугая-колдуна, а валенки с калошами на цепную собаку Шарика. Солидно пришел домой и заснул в луже, посередь горницы стоя.

Ночные депеши. Полковник Симановский генералу Дебешу: «По Лефортово положение критическое, у Гужона нужно выручать драгун». Дебеш генералу Шейдеману: «Послать никого не могу…» Шейдеман Дебешу: «Владимир Павлович, нужно выручать…» Губернатор Дубасов премьеру Витте: «Кольцо баррикад все теснее охватывает город. Совершенно необходимо…»

Всю ночь вещий попугай шептал на ухо:

– Спи, Уев, спи, а то шкуру спустят с тебя…

Под утро явился чернявый-кучерявый, вроде памятника с Тверского бульвара, стал бонбу в карман подкладывать.

– Да куды ж, сударь, вы ее толкете, там у меня стакана два тыквенных семечек еще осталось…

Проснулся Ферапонтыч, глянул в форточку: вокруг песни, смех, пальба.