– А ты сам что делал? – крикнула Вика. – Я тебя больше всех выгоняла.

Я повернулся к Вике и говорю:

– Ну и что? Если бы я из класса сам выходил, тебе вообще было бы делать нечего. Вот и получилось бы, что ты плохо работала. А так из-за меня ты хорошо работала.

Ребята засмеялись. И Лина Львовна засмеялась. А Елизавета Максимовна сказала:

– Тебя, Шмель, почему-то не выбирают. Садись на место и не мешай.

– Я не мешал, вы сами спросили.

– Хорошо-хорошо. Довольно разговоров.

Я сел и показал фигу Вовке Дутову. А он погрозил мне кулаком. Тогда я быстро нарисовал в тетрадке человека с еловой шишкой вместо головы и опять показал Дутову. Он запыхтел и снова погрозил кулаком.

Пока я рисовал, Борьку выбрали председателем совета отряда за то, что он клеил газету. Он и в прошлом году был председателем, потому и газету сделал. За Борьку я голосовал – всё-таки мы с ним живём на одной лестнице.

В это время открылась дверь и вбежал Владик, наш вожатый – весь красный и волосы мокрые.

– Уф! – сказал он. – Извините, Елизавета Максимовна, что я опоздал. Только что тренировка кончилась.

– Нужно уметь рассчитывать своё время, – сказала Елизавета Максимовна. – Садись. Мы сейчас звеньевых выбираем.

– Не могу, – сказал Владик. – Я только на минутку… у меня кончилась по волейболу… Сейчас будет по баскетболу… Соревнования! Я потом прибегу. – И Владик исчез.

Елизавета Максимовна строго взглянула на Лину Львовну. Лина Львовна посмотрела на открытую дверь. Но там, где только что стоял Владик, никого не было, одни пылинки кружились в луче солнца.

Лина Львовна встала и закрыла дверь.

– Будем продолжать, – сказала Елизавета Максимовна. – Лина Львовна, у вас есть какие-нибудь предложения?

Лина Львовна встала из-за парты и принялась теребить концы галстука. Наверное, раньше она так же стояла перед Елизаветой Максимовной, когда отвечала урок.

– Я не знаю… – тихо сказала Лина Львовна. – Мне бы хотелось… пусть ребята сами… пусть подумают и выберут. Мне кажется, им даже думать лень. Они привыкли, что им подсказывают. Ну и…

– Кто же им, по вашему мнению, подсказывает? – спросила Елизавета Максимовна.

– Ну… я… и другие…

– Хорошо, – спокойно сказала Елизавета Максимовна. – Но давайте об этом мы с вами поговорим после собрания. И без посторонних.

– Они не посторонние… – едва слышно сказала Лина Львовна.

В классе было так тихо, что если бы Лина Львовна не сказала, а только подумала, мы бы и то, наверное, услышали. Ребята прямо замерли на местах. А мне даже показалось, что Елизавета Максимовна сейчас выгонит Лину Львовну из класса. Но Елизавета Максимовна сделала вид, что не расслышала. Я сижу на второй парте, и мне было видно, что она изо всех сил старается показать, будто ничего не случилось. Только ничего у неё не вышло. Я сразу понял, что она злится. Потому что она сначала стала поправлять причёску, а у неё причёска и так всегда гладкая – ни один волосок в сторону не торчит. Потом она полистала журнал. А журнал листать нечего – это ведь не урок. Я по себе знаю: если тебе нужно сдерживаться, то обязательно или нос зачешется, или кашлять захочется и вообще начинаешь без толку руками возить. Но Елизавета Максимовна всё-таки сдержалась. Она даже улыбнулась чуть-чуть. Только смотрела она не на нас, а куда-то вверх, на стенку. Там у нас висит портрет Дарвина. Наверное, Дарвину она и улыбнулась.

– Ну что же, ребята, – сказала Елизавета Максимовна. – Я жду. Пора заканчивать. Нам нужно выбрать звеньевых и редактора газеты. Предлагайте кандидатуры.

Ребята сидели молча и посматривали то на Елизавету Максимовну, то на Лину Львовну. А Лина Львовна сидела рядом со мной и рисовала на бумажке звёздочки. Она нарисовала восемь звёздочек и стала их зачёркивать.