— Чем кормили, говорю. Хлебом? — Астахов подходит ближе. Может быть, решил, что у меня проблемы со слухом?

— Да, хлебом.

— В супермаркете купили? — в глазах Андрея Викторовича мелькает усмешка, от которой у меня пробегает холодок по спине. К чему он клонит, черт возьми? Что за глупые вопросы?

— Д-да, — голос подводит в ненужный момент, и я прочищаю горло.

— Ден видел записи с камер наблюдения, — Астахов рубит на корню попытки замять тему с бегством Нины. — Вы не хотите рассказать мне правду, Рита?

Рассказать правду, чтобы он меня уволил???

***

Вспыхиваю, чувствуя, что меня загнали в угол.

Почему-то, не хочется выдавать Нину. И это не из-за страха за свою шкуру, которую Астахов непременно спустит, а из-за того, что девочку могут затаскать по разным специалистам. Как представлю ее, одиноко сидящую в кабинете какого-нибудь крутого столичного доктора, так сердце кровью обливается. Неужели непонятно, что малышке всего лишь нужно внимание?

— Понимаете… Нина очень хорошая девочка, но у нее сейчас такой период. Она растет, начинает мыслить по-взрослому, сегодня, например, проявился ее характер.

Так и хочется добавить, очень похожий на ваш, но я вовремя прикусываю язык. Вряд ли Астахов оценит мою шутку. Не знаю, зачем я все это говорю, наверное, пытаюсь подготовить почву для своего признания. Деваться некуда, это уже понятно по взгляду босса.

— Она от вас убежала, вы это называете проявлением характера? — прилетает мне снова в лоб.

— Но я ведь ее быстро нашла!

Андрей Викторович хмыкает, точно подтвердил какую-то, одному ему известную, теорию.

— А потом вас нашли мои ребята. — И что за издевка в голосе?

— Я решила, что они плохие парни, бандиты.

— А вас не смутило, что Ден звал Нину по имени?

— Я не… — замолкаю, растерявшись. — Я была напугана, не обратила на это внимания.

— То есть, вы утверждаете, что действовали исключительно из добрых побуждений?

— Иначе я бы не стала убегать.

Выдерживаю тяжелый взгляд Астахова, стоящего рядом. Я так и не воспользовалась его предложением, сесть в кресло. Мне не хотелось давать ему в руки еще и психологический козырь, хватит и того, что я нахожусь в весьма невыгодном положении и не могу поставить его на место как следует. Но я уже на грани того, чтобы нарушить субординацию и плюнуть на то, что он мой босс. Почему он все еще не верит мне? Такое чувство, будто ищет подвох в моих словах.

— Я не собиралась красть вашу дочь.

— Это мне еще предстоит выяснить. Думаете, я поверю на слово человеку, который работает у меня две недели?

Это уже выше моих сил. То, что я работаю у этого сноба, не означает, что я обязана терпеть его хамство. К тому же, сомневаюсь, что он разрешит мне вернуться на работу: если уж предыдущего секретаря уволили за то, что она пила кофе, когда Астахов зашел в приемную, то моя выходка давно переплюнула грани дозволенного.

А вот Нину защитить от его нападок хочется. Каким бы жестким боссом не был Андрей Викторович, он все еще остается ее отцом, поэтому она нуждается в нем.

— Не уверена, что вы вообще способны кому-либо доверять. Вместо того, чтобы заниматься ерундой и делать из меня шпиона, лучше бы занялись своим ребенком.

— Придержите язык, Рита.

В голосе Астахова отчетливо слышатся стальные ноты. Взгляд темнеет и не сулит ничего хорошего.

— А вы имейте совесть! Мало того, что загрузили меня своими личными делами, так еще и обвиняете в том, чего я не делала.

— Рита...

Он пытается что-то сказать, но меня уже не остановить:

— Вашей дочери не хватает внимания! Его отсутствие невозможно компенсировать ни деньгами, ни вашими успехами в бизнесе! Нине нужны родители, а не чужие дяди и тети!