— Все как у всех, Амир Ильдарович. Искала счастья, строила любовь…

Он переводит глаза на меня. Смотрит внимательно. Его взгляд темнеет, Становится более острым что ли, колючим. Пытливым.

— И что, получилось?

— Что? — не понимаю его.

— Получилось построить? Любовь…

Выдыхаю, не разрывая зрительного контакта.

— В каком-то смысле да, — говорю это, специально не отводя от него глаза. Пусть верит. Ведь я говорю правду. Я люблю свою дочь, а это значит, что любовь-таки построила. А остальное — это блеф… Обесцененное, как он сам когда-то сказал…

Мы смотрим друг на друга. Изучаем.

Я догадываюсь, о чем он думает. Когда мы расставались, когда я поставила жирную точку, я говорила ему о том, что не просто ухожу, а ухожу к другому.

— Денис давно за мной ухаживает, Амир. Он уехал на годовую стажировку после первого курса и все это время не оставлял попыток поддерживать со мной связь. А теперь вернулся, и я поняла, что хочу принять его ухаживания.

Помню, как он смотрел на меня. Почти так же колюче, как сейчас, но эти иголки острее, болезненнее. Они дерут до крови. Или просто мое сердце тогда так сильно и без того было изранено, что все заливало кровью. Затягивается сигаретой сильно.

— Уверена? Это твое последнее слово? Он не даст тебе того, что дам я, Маша- малыш… —не улыбается, но и не давит. Просто печально смотрит. Пронзительно. Невыносимо.

— Он даст мне больше, Амир. Он даст мне ощущение того, что я единственная, нужная, любимая…

Последнее слово говорю на надрыве. Оно повисает кровавой гроздью на моей грудной клетке. Больно…

— Хорошо, Маша. Это твой выбор, и я его принял…

Я выхожу из оцепенения теней прошлого под звук бибикающего сзади автомобиля. Пробка сдвинулась с места, и машина впереди дала нам небольшую фору. Амир стартует, разрывая расстояние. Нелепые. Все вокруг нелепые. И что с того, что мы сдвинулись на пару метров, и что всем так не терпится. Все равно пока далеко не уедем…

То, что он отвлекается на дорогу, ни на йоту не разбавляет концентрации напряжения в салоне. Я вижу, как играют желваки на его лице, с какой силой он сжимает руль.

— Кто он? — говорил сипло, впиваясь глазами в дорогу, не смотря на меня.

— Ты о ком? — отказываюсь принимать истинный смысл его вопроса, хотя инстинкт подсказывает, к чему он клонит.

— Кто тот мужчина, который тобой обладает? — на последних словах он переводит на меня глаза. —Ты не замужем, но у тебя явно кто-то есть… Такую одной не оставят…

— Я не хочу с тобой это обсуждать… — получается тихо-тихо. И слабо. Обреченно.

— Тебе нужны большие деньги… Иначе бы ты не согласилась на эту работу. Зачем? Он не в состоянии тебя содержать? Не пойму… Твоя квартира в центре в премиальном доме. Он тебе ее оплачивает? Почему ты работаешь?

Вопросы Амира болезненные. Они колют меня своим цинизмом, даже шовинизмом.

Приходится взять себя в руки, несколько раз вдохнув и выдохнув, чтобы он считал твердость в моем ответе.

— Возвращаемся к самому началу, Амир, —стараюсь смотреть ему в глаза, чтобы он видел мою решимость. Маши-малыша, слабой и зависимой от него, уже нет. Эту Машу, что перед ним, жизнь закалила, — я работаю на твою семью и точка. Ваша мотивация — получить результат от работы первоклассного специалиста. Моя мотивация — сугубо моё личное дело. Деньги — лишь способ расчетов между нами: вы получаете услугу, я вознаграждение. Остальное ни тебя, ни Эльмиру не касается… Не смей лезть в мою жизнь. Тебе и без того есть кем и чем заняться. Лучше о сыне подумай. Ему ты нужен больше, чем своим девкам на стороне, к которым ты сбегаешь от нестерпимой атмосферы у себя дома. Но то, что у вас как в мавзолее, виноваты вы оба. Семья — это игра в команде. Говорю тебе сейчас как хороший психолог, которому твоя жена платит баснословные деньги…