– Женщины, – осуждающе заметила я. – Экзотические женщины. Я слышала о них. Но зачем такому человеку делать вид, будто я ему понравилась? Ведь я скучная домоседка. Или он хотел посмеяться надо мной?

– Нет-нет! Он наверняка не хотел обидеть тебя, Нелл. Если бы он узнал, что ты подозреваешь его в желании посмеяться, он пришел бы в ужас. Но это вовсе не значит, что он не мог обидеть тебя случайно, против воли. – Годфри задумался.

– Но зачем он вообще обратил на меня внимание?! – воскликнула я. – Зачем было давать мне повод думать, что я имею право обижаться на него? Я не понимаю этого. Так же, как ты не понимаешь, зачем Ирен нужно вступать в поединок со своим прошлым. Не может быть, чтобы я действительно нравилась Квентину Стенхоупу.

– Но ты ему нравишься, Нелл! Ты нравишься всем нам. Неужели ты сомневаешься в этом?

– В вас с Ирен – нет. Но если бы я могла позволить себе думать, что Квентин любит меня, как мужчина может любить женщину, то… Нет, такого не может быть.

Годфри снова улыбнулся:

– Ты не в силах заставить мужчину полюбить тебя. Но если уж кто-то в тебя влюбится, с этим ничего не поделаешь.

– И ты думаешь, что Квентин… влюбился?

– Я не знаю, Нелл. Мы виделись лишь несколько раз. А о том, что произошло между вами, знаешь только ты. Но я отвечу на твой первый вопрос. Да, Нелл, человек, ведущий такую странную, чуждую условностей жизнь, вполне может восхищаться женщиной, которая олицетворяет надежность и стабильность, ведь именно их он лишен.

– Ты имеешь в виду невежественную и глупую девицу? Но почему, Годфри, почему?

Он приподнял мой подбородок и проникновенно посмотрел мне в глаза:

– Потому что в ней есть то, чего он не сможет найти нигде в этом мире. И он знает об этом.

Его ответ смутил меня. Но не успела я задать очередной вопрос, как услышала, что дверь наверху скрипнула.

Мы оба вздрогнули и повернулись на звук.

В темном дверном проеме фигура Ирен светилась, будто призрак. На ней был светлый шелковый пеньюар с кружевом. Темные спутанные локоны рассыпались по плечам.

– Вот ты где! – сказала она, как ни в чем не бывало. – Мне нужно помочь причесаться на ночь.

Несмотря на подчеркнуто беззаботный тон, в ее голосе сквозила неуверенность.

Мы с Годфри переглянулись, как бы спрашивая друг друга: «К кому из нас она обращается?»

Он встал и прислонился к стене:

– Мне кажется, у нас есть заботы и поважнее.

– Да, – ответила она недовольно. – Но раньше ты любил расчесывать мне волосы.

Годфри застыл в нерешительности. А Ирен ждала. Я сидела сгорбившись, как мойщица посуды, стараясь стать как можно более незаметной.

– Ступени холодные, – поежилась Ирен. – Идем спать, дорогой.

Годфри стал подниматься наверх. Я была уверена, что он последует совету жены. Прежде чем дверь в их спальню закрылась, я услышала голос Ирен:

– Нелл, и ты не задерживайся, не то совсем закоченеешь.

Я со вздохом встала и сняла лампу со стойки перил, после чего отправилась в свою комнату. Там меня ждал нагретый кирпич, который принесла заботливая Софи, и я смогла отогреть продрогшие ноги.

На следующее утро я непростительно долго не могла проснуться. Накануне я поздно легла спать, и события прошлой ночи вывели меня из равновесия. Ноги снова были холодными как лед.

Я оделась и поспешила спуститься вниз, по дороге наткнувшись на Софи, которая прибирала в холле. Я вошла в столовую. Ирен толстым слоем намазывала паштет из гусиной печени на кусок хрустящего багета и делала это с таким размахом, будто дирижировала невидимым оркестром.