Мне тепло и очень не хочется выпутываться из той дремоты, в которой я очутилась. В какой-то момент мне кажется, что я меняю положение тела, или мне меняют…не ясно.

Отчетливо осознаю только одно: я больше не лежу калачиком, уложив голову на бедро Высоцкого. Теперь я лежу на чем-то мягком и вязаном, а меня словно коконом окружает снежное покрывало, только оно как печка, а не лед.

А я слежу за тем, как крупные снежинки укрывают бархатистым поблескивающим полотном землю, и тот домик, который находится в новогодней игрушке, подаренной на праздник лучшему другу.

Рядом елка, а хороводы водим мы. Я и Глеб. Ему десять, а мне семь. Я снова в своем любимом комбинезоне и дутой куртке. Нет передних двух зубом, но есть самая искренняя улыбка и счастье.

Чувствую смазанные поцелуи на коже, что-то мягко плывет по щеке, ощущаю давление на талии, а затем и вовсе кувырок. Стальная плита придавливает меня сверху и дышать становится тяжело. Несмотря на то, что по коже скачут табуном мурашки, я понимаю, что что-то происходит неладное. Иррациональное и неправильное.

Что-то, выходящее из ряда вон.

Продираясь сквозь чертоги сна, я выныриваю наружу, как вдруг понимаю, что лежу пластом на Глебе, его пах буквально упирается в мое бедро, и я отчетливо слышу пульсацию стоящего члена.

Утренняя эрекция моего лучшего друга становится довольно очевидной. Игнорировать не получится, в особенности, если ты лежишь сверху на нем!

Лицом я зарылась в ключицу парня, а ладони покоятся на плечах, словно…я имею на это право. Моментально бросает в холодный пот. Рывком пытаюсь подняться, но сильный захват рук усиливается, оказывается, меня как будто магнитом тянет с силой назад. Господи!

Как это вышло вообще? Мы же фильм смотрели! Але! Прием! Земля вызывает Ксюшу! Делай же что-нибудь!

И я почти ударяюсь лицом о повернутую в мою сторону голову Высоцкого. Боже-боже-боже. Так близко к разбитой губе. Губам. Я. Близко!

Покраснев до кончиков волос, с трудом пытаюсь сдвинуть с себя стальную руку, придавившую меня прессом, но какой там.

Кажется…он на мое действие оказывает равное противодействие.

—Мхмз— промычав нечленораздельное, Глеб сгребает меня в кучку набок и закидывает одну ногу сверху, толкаясь в меня бедрами. От этого действия я замираю, понимая, что внизу живота у самой начинает тяготеть узел.

Животный ужас застает врасплох.

Губами проезжаюсь по выступающей колкой щетине и понимаю, что очень близка к тому, чтобы прекратить всякое сопротивление. Это. Катастрофа!

Глеб же как не в себе, елозит по мне лицом, скользит руками, а затем и вовсе губами прижимается к щеке, отчего я вся покрываюсь тонкой пленкой пота. Поверить не могу, что это происходит со мной сейчас!

Поверить не могу, что реагирую…так!

Смахнув наваждение, пытаюсь растормошить Высоцкого.

—Эй, очнись, Глеб. Мне дышать нечем! Отпусти! — толкаюсь, и ровно в момент, когда Глеб перехватывает меня за ягодицу, я вижу, как у него открываются глаза, но захват на моей заднице усиливается.

Он явно в шоке.

Как и я.

В шоке.