Мороз же вел себя предельно театрально. И был Дедушкой Морозом даже больше, чем на сцене детского дома. Выдавал поздравительный стандарт фразу за фразой. Снегурочка стояла рядом абсолютно немая. В общем-то этот персонаж и создан для улыбок, ну или чтобы было кого своровать… А так как тут не собирались красть ни меня, ни подарки, я молчала на законных основаниях. Первое, что я сказала в стенах кафе, было просьбой переодеться, и обращена она была лично к Морозу молящим шепотом.

— Мы ещё не сфотографировались на память.

Мы — это сотрудники фирмы Рога и Копыта. Олени — другими словами. Конечно, лошадьми нас тоже можно было назвать. Некоторые, типа Лии Степановой, точно пахали, как лошади. Включая вороную кобылу, то бишь меня. Лично у нас с Морозом фоток будет предостаточно. И в окружении великовозрастных детей, и у новогодней елки с шариками. На всех фотографиях я получусь с улыбкой до ушей.

Кафешные фото явно появятся ВКонтакте, так что я улыбалась в предвкушении того, как засвечу своей улыбочкой Каменцеву всю ленту! Только бы коллеги не тагнули Вербова. Впрочем, у него на странице полная тишина. Ни у кого пока не возникло непреодолимого желания потоптаться у него на стене. Ничего, Дедушка Мороз, вот набежит табун диких коней, мало не покажется!

— Лиза, тебе молнию застегнуть? — спросил Вербов у единственного на все кафе туалета, вручая мне вешалку с платьем, принесенную им из машины.

На лице и у него, и у меня осталась дежурная улыбка, но я с большим трудом не заржала. Нет, лучше сразу боднуть оленьими рогами. Сдурел?

— Я справлюсь.

А что я могла ещё сказать? Если только хлопнуть перед длинным носом дверью.

— А я — нет.

Вербов вытянул шею. С трудом сообразив, что речь идёт о булавке, я полезла ему под бороду. Булавка застряла — запуталась в белых нитях бороды. Резать? Ножницы надо попросить, а бросить бороду — воткнуть раскрытую булавку прямо бедняге в шею…

— Ой, извините…

За что? Я и не заметила, что рука Мороза лежит у меня на бедре — я самозабвенно занималась операцией по спасению его шеи.

— Маша, попроси на кухне ножницы! — проскрипела я резво, чтобы удержать сотрудницу в коридоре. На руку плевать. Ему ее деть было некуда — коридор узкий!

— Пусть у них не окажется ножниц! — сверкнул глазами Мороз. — Тогда простоим обнявшись до закрытия кафе… Под дверью в туалет. Романтика детского сада…

Издевается!

— У них точно есть острый нож!

Будет он тут шутить, шут отмороженный!

— Ты ж не с Кавказа, Лиз…

Ты? Так… Ещё секунду в обнимку постоим, стану Лизонькой…

— Вот!

Увы, не быть мне Лизонькой!

Я вырвала из Машкиных рук ножницы. Большие, канцелярские — да и черт с ним… Бац, и свобода… От Мороза!

— На!

Я вручила Машке ножницы — пусть возвращает на место. Она живо смылась, а Мороз тем временем стащил бороду — и оказался под ней красным и мокрым. И я не нашла ничего лучше, как подтянуть рукав шубки и промокнуть его блестящие щечки.

— А поцеловать?

Он все ещё блестит или уже светится? И снова проверяет меня на наличие комплексов… Да пошёл ты! И я ткнулась губами ему в щеку. Отлично — ничего другого не потребовал. Детсадовский вариант прокатил.

— Так помочь с платьем? Долг платежом красен.

Вот пристал же! Я молчала, ища в уме достойный ответ. А промедление в его обществе карается смертью: рука Мороза мигом исчезла у меня со спины и тронула ручку туалета, куда он меня впихнул, кажется, коленом в живот. В любом случае, так быстро, что я и ахнуть не успела! — и щелкнул замком.

Борода с париком болтались у него на локте, шапку он зажимал подмышкой, а пальцами боролся с затянутым мною кушаком.