— Ива-а-ан Петрович, — растягивая гласные, запел соловьем белобрысый олень, держа под руки знакомых мне старушек. — Здравствуйте.

— Рудольф! — обрадовался Штерн, будто увидел родного сына.

Какого… Деда Мороза?!

4. Глава 4

Мы попрощались со старушками, едва они вышли из кабины лифта. Обе сердечно поблагодарили Рудольфа, одна даже окинула белобрысого нахала влюбленным взглядом. На впалых щеках заиграл румянец, совсем не от мороза.

«Какой очаровательный мужчина. Где мои двадцать лет?» — вздыхала скромница в пуховом платке, пока я нажимала кнопку отмены, чтобы двери не закрылись. Хотя по мне, так лучше бы Рудольф пешком по ступенькам прыгал на восьмой этаж.

«Вам дашь не больше двадцати пяти!» — вздохнул Рудольф, чем окончательно покорил сердца престарелых дам.

Нет бы заклевать, как любого нарушителя парковки. Они же чуть оленю в любви не признались прямо на лестничной площадке!

Сейчас Рудик вольготно устроился на табурете и мерно постукивал ложечкой по стакану, чем дико раздражал. Сахар, видите ли, размешивал. Специально. Я молча сверлила его взглядом, изредка пытаясь добраться до его ног, чтобы хорошенько пнуть.

Уютная четырехкомнатная квартира с косметическим ремонтом без особых изысков встретила нас ароматами химикатов, пыли и легкой затхлости, что свойственно старым вещам. Как и в прошлый раз, я сравнила аромат с бабушкиным шкафом. Чуть-чуть горчащий, немного расслабляющий запах — если бы не вишня! Ягода со своим терпким привкусом вместе со звоном нарушали атмосферу и раскачивала мое спокойствие.

Иван Петрович, бормоча что-то о пряниках, убежал к елке с подарочными коробками. Мы умудрились попасть в цель. Я тоже принесла одну из наших самых известных игрушек — рождественского оленя. Только его тезка не имел знаменитого красного носа. Когда Иван Петрович разразился комплиментами по поводу качества игрушки и ее красоты, я злорадно хмыкнула.

Нет ничего приятнее, чем морщащий нос олень от слов клиента: «Настоящий олень Рудольф, очень похож на тебя!».

— Простите, — стушевался Иван Петрович, вернувшись в светлую просторную кухню. — У меня немного не убрано. Поищу пряники, где-то они наверху… Ох, какие подарки. Не стоило так тратиться.

Он небрежно сунул напитки в нижний шкаф к ряду похожих бутылок, среди которых я приметила лимонад. Тяжело вздохнув, я поймала на себе победный взор Рудольфа и все-таки толкнула обаятельного гада под столом. Благо тот был небольшим, дотянуться труда не составило.

— Все в порядке, — я подскочила с места. — Я помогу.

— Лучше я, — бодренько отозвался Рудольф. — Даме лучше посидеть.

— Дама в состоянии найти пачку пряников, — нахмурилась я.

— Правильно, молодой человек, — закивал одобрительно Иван Петрович, поддерживая этот порыв джентльменства. — Мужчина обязан ухаживать за девушкой.

— Слышала? Сиди в клумбе, венерина мухоловка, потом меня сожрешь. После опыления.

Пока я хватала ртом воздух от наглости сравнения с хищным растением, Рудик быстро отыскал шоколадные пряники. Между делом усадил растерявшегося Ивана Петровича на стул, вновь щелкнул переключателем чайника и вернулся к столу. Довольный, с ослепительной улыбкой на лице.

— Эх, когда-то я тоже бодро прыгал, — рассмеялся ностальгически Штерн. — Помнится, к Маринке в общежитие ходил, ночами камешки в окна бросал. На вторую неделю застукал комендант, чуть по шее не получил.

— Как мило, — я обхватила стакан, приподняла и внимательно присмотрелась к гравировке.

— На стекольном заводе делал, — гордо выпятил грудь Иван Петрович. — Сам. Семнадцать граней, редкий экземпляр.