Как, как? Аспидов? Фамилия и правда говорящая: вместо попугая, кутающегося в шарф, перед нами сидела змея, чья чешуя лоснилась на солнышке. Она щурила глазки, копила яд в защечных мешочках, мерзла, тихо шипела… Очень подходящий образ, который отражал истинный характер друга Рудольфа.

— Лень, — чуть надменно заявил Кеша.

Не успела я переварить полученную информацию, он быстро пододвинулся ближе. Улыбнулся Штерну, весь расцвел и бесцеремонно сбросил руку возмущенного Рудольфа с моих плеч.

— Булочки там, — Кеша указал на скопившуюся очередь у кафе. — Мне, пожалуйста, с корицей.

— Я помогу, — неожиданно зашевелился Штерн и поднялся. — Заодно обсудим дела.

— Конечно, — миролюбиво сказал Кеша, на хмурый вид Морозова он не обратил внимания. — Вы идите, мы посидим. Поговорим, познакомимся. Хочу принести Алене извинения за случайное столкновение.

Что происходит?

Рудольф напрягся, однако спорить не стал. Выбор между мной и Штерном очевиден, хоть сделал он его неохотно.

Эти метания обязательно согрели бы мне душу, не опасайся я оставаться с Аспидовым наедине. Пока думала, Иван Петрович уже торопился к очереди.

— Давай без твоих выкрутасов, — предупредил напоследок Рудольф, затем поплёлся за воодушевленным Штерном.

Морозов отошел, дважды оглянулся, фиксируя наши искусственные улыбки на лицах. А Кеша сидел, молча, барабанил пальцами по деревянной поверхности. Он явно ждал, когда друг скроется. И едва Рудольф растворился в толпе, вдруг прекратил изображать радушие.

Наклонился и протянул холодно:

— Предупреждаю всего раз: разобьешь этому долбаному рыцарю сердце, твои останки собаки в тайге не найдут.

Кеша отстранился, затем стряхнул снежинку с куртки, содрогнулся, поправил ворот и продемонстрировал мне очаровательную улыбочку. Вторую за сегодня, притом совершенно сбивающую с толку. Мое недоумение его изрядно развеселило. На дне темных озер загорелись смешинки.

— Шутка, — промурлыкал он, однако я ни на грош не поверила ему.

Озвученная угроза никакого отношения к юмору не имела. Да и настрой у Кеши был однозначный. По какой-то причине Аспидов записал меня во враги народа — и оленя в частности.

Я уставилась на невозмутимого Кешу.

Чего? Останки? О чем он вообще? Да о каком сердце речь, мы знакомы меньше двух суток!

— У тебя крыша поехала? — выдавила я, чувствуя, как оттаиваю от шока и закипаю уже от ярости. — Ты, собственно, кто такой, чтобы претензии высказывать?!

С каждым словом градус агрессии в моей отповеди повышался, пальцами я нащупала кружку и крепко стиснула. Надеялась сдержать разбушевавшийся ураган, только провалила экзамен: из очаровательной принцессы вылупился огнедышащий дракон. Щеки запылали, дыхание участилось, ноздри затрепетали, втягивая аромат кожи и булочек.

Жалобно заголосил желудок, отчего я стала еще злее. Раз так в двадцать. Голодная женщина гораздо опаснее сытой.

— Ба, сколько страсти, — Кеша в притворном испуге коснулся груди. — Не женщина, а вулкан! Теперь понятно, чего Рудик влюбился. Эмоций через край.

— Сейчас тебе будет край, — взбешенно выпалила я, чудом удержавшись от крика. — Крышка стола тебе могильной плитой станет!

Кеша склонил голову к плечу и подпер ладонью щеку. Наслаждение, с которым он впитывал каждую фразу, вывело меня из себя и сорвало тормоза. Алая простыня упала на глаза, закрыв от всего мира.

— Проваливай в свой серпентарий, пока шипелки не лишился, василиск доморощенный! — озверела я.

В груди все клокотало, тело сотрясала крупная дрожь. Кружку отпустила, саму себя — нет.

Оленя обижу, сердечко разобью. Нашел хрустальную статую мужика, жертву тонкой душевной организации. Что не женщина, так потенциальная угроза психике бедного парнокопытного. Тьфу, неженки!