— Я думал в культурной столице страны коньки — одно из главных развлечений, — склонил голову к плечу Рудольф. — Нева, все дела. Прудики, прогулки под Луной, аристократические замашки.

— Нет, по утрам мы пьем кофе в Эрмитаже. В обед обсуждаем разницу в творчестве Моне и Мане, а вечером на террасах вздыхаем с томиком рассказов Пушкина о прекрасных буднях барышень девятнадцатого века.

Как и следовало ожидать, Морозов расхохотался.

— Ты просто чудо, Сахарочек, — произнес он, и я сдвинула брови.

— Чудо, какая дурочка? — съязвила в ответ, на что получила теплую улыбку.

— Не ищи в моих словах скрытый смысл. Мне нравится тебя дразнить, но оскорблять — увольте. Я подобной ерундой не занимаюсь.

— И бывших грязью не поливаешь? — я пытливо заглянула ему в лицо, заметив, как быстро улетучилось хорошее настроение.

Опять обидела. Рудольф отъехал на два шага и сунул руки в карманы пальто.

— Человек, оскорбляющий женщину после расставания, не достоин звания мужчины, — ледяным тоном отчеканил Морозов. — Какой бы она ни была, ты сам ее выбирал.

— В глазах рябит от блеска твоих лат, — вздохнула я. — Право не знаю, ты либо очень воспитанный конь, либо принц.

— Теперь воспитание считается дурным тоном?

— Видишь ли, сохатый…

Закончить не вышло, на меня сзади налетела чья-то туша. Каток качнулся, Рудольф вскрикнул, бросился ко мне, но не успел. За секунду до падения кто-то сжал меня в стальных объятиях и окатил горьковатым ароматом туалетной воды.

Повернув голову, я встретилась с черными глазами незнакомца, на губах которого заиграла белозубая улыбка.

— Мама мия, какая богиня встретила меня по пути в Рай!

Классика жанра: два мужика, я и неловкая ситуация, когда почти села на вертикальный шпагат.

10. Глава 10

Едва я посмотрела на мужчину, как сразу узнала его.

Улыбку из рекламы зубной пасты и смоляные волосы, зачесанные назад и укороченные по бокам, нельзя не вспомнить. Лучшая подруга тыкала в фотографию пальцем со словами: «Знакомься, Лелик, сие переходящее сомбреро — наш гуляющий папаша!».

Имя отца Сереженьки, конечно, вылетело из моей головы. Остались смутные факты. Вроде бы он — тревел-блогер со странным именем, который вел канал и щедро делился фотографиями в других социальных сетях. Писал посты, устраивал прогревы, разбивал сердца и печень фанаткам.

Ирка говорила, что увидела этого «мачо», лежащим у пирамиды Хеопса в Египте. Ее накрыла тоска по несбывшейся мечте стать археологом, а его — солнечный удар. Пока подруга помогала пострадавшему, живая мумия очаровала каменное сердце сильной и независимой. Да так, что последствия аукались до сих пор.

Вот смотрела я на мужчину и мысленно отмечала плюсы с минусами. На меня с легким снисхождением взирал черноокий представитель какой-то южной нации. Судя по загорелой, холеной коже — куда-то в сторону испанцев или греков. Из тех, что с младенческих ногтей кувыркались в изумрудных волнах Средиземного моря.

Стояла, прикидывала про себя: считался ли крупный нос недостатком? Являлись ли аккуратная бородка и чувственные губы признаком красоты? Вот ресницы у покорителя тайги на зависть; ни одна тушь в мире не создала бы подобный эффект.

Кстати, о тайге…

— Вы меня буквально взглядом пожираете, — промурлыкал басом потенциальный отец Сережи.

Сногсшибательная сила харизмы действовала ровно десять секунд. Я наслаждалась игрой низких нот, пока к нам спешил Рудольф с явным намерением спасти меня от влияния русского испанца. Или грека.

— Кеша?

Вот, точно. Иннокентий! Помнила же, что имя у Иркиной любви было дурацкое.