Он пересёк комнату, склонился над распластанной девушкой, которая казалась сейчас удивительно маленькой и беззащитной. Её душа блуждала в сновидческих лабиринтах, лицезрея ей одной предназначенные видения, а Таймар любовался слабой, дрожащей улыбкой, невольно приближая своё лицо к спящей этэри. Очнулся он, когда она вздрогнула во сне и, шепнув нечто напоминающее его имя, задышала вдруг часто-часто. Только теперь князь понял, что она вся горит. Её белый, горячий, как пески южных земель, лоб покрывала испарина.

Таймар завернул Китэрию в шкуру, на которой она спала, поднял на руки и понёс вниз, к Шеме.

– Ты осматривала её? – строго спросил ведьму князь, внося девушку в комнаты.

Та поджала сухие губы и потупилась.

– Шема? – угрожающе прорычал Таймар.

– Она слишком строптива и заносчива… – попыталась оправдаться старуха.

– Да какое это имеет значение! – перебил её князь. – Она - моя рабыня, и она нужна мне здоровой. Ей в седло садиться через час, а она даже в сознание не приходит. – Таймар легонько тряханул укутанную ношу, демонстрируя её безволие. – Вот что мне с ней такой делать?

– Тебя надо учить, что делать с безвольными строптивицами? – попыталась разрядить обстановку Шема, но князя это лишь разозлило.

– Я заплатил за неё очень высокую цену, – проскрежетал его голос. – Если она погибнет, потому что ты не удосужилась позаботиться о ней, я тебя выпорю! Прилюдно, а потом в злачный квартал сошлю, поняла?

– Поняла, – недовольно прошепелявила ведьма. – Клади её на скамью, посмотрим, что можно сделать.

Таймар осторожно уложил этэри на доски, расправил её кокон и отошёл, подпуская к больной Шему.

– Можешь идти пока, – пробухтела ведьма, – я сообщу, когда будет ясно, что с ней.

– Ну уж нет, – ответил Таймар, усаживаясь в кресло, принесённое в подвал Шемы специально для него. – Я, пожалуй, останусь.

– Как знаешь, – бросила она и принялась обследовать этэри.

44. Глава 44 Таймар

Работала ведьма долго. Сначала бегло осмотрела больную, затем избавила от влажной сорочки, потом достала из клетки птаху и, свернув певунье шею, выцарапала своими острыми когтями её крохотное сердце.

За тем, как кровожадная Шема возится с птичьими потрохами, Таймар не следил, он наблюдал, как вздрагивает обнажённое тело девушки, как голубыми волнами ходит под по её белой кожей бурлящая кровь. Веснушки на её носу и скулах потемнели, виноградные губы тоже. Китэрия шевелила ими, повторяя про себя какое-то слово, и Таймар замирал, стараясь разобрать его. В этих дрожащих изгибах её неспокойных губ ему чудился некий шифр. Чем больше он смотрел, как она складывала и вытягивала губы, тем отчётливее ему казалось, будто она зовёт во сне его, как тогда, когда блуждала в лесу.

«Глупости, – осаждал себя Таймар, принуждая отводить взгляд от её лица. – Даже если она и повторяет моё имя, то, скорее всего, ей снится кошмар».

Нежный, сизо-лёгкий мир, где возможны волшебные приключения чувств, был сокрыт от князя в непроходимых дебрях его собственных ограничений и табу. Та любовь, которую он позволял себе, была какая-то сквозная, не настоящая, молниеносно-плотская. И даже когда он пленялся женской красотой, желал лишь одного – поставить на божественном творении своё клеймо, вплести в узоры природных хитросплетений свой глиф, чтобы оно уже не могло принадлежать более никому. Но, глядя на беззащитную, обнажённую и ослабевшую чужестранку, он с ужасом наблюдал, как страшные метаморфозы мыслей и чувств ломают его стальной каркас.

Китэрию, как и прочих красивых женщин, Таймар желал накрыть своей силой. Во снах он срывал с неё покровы невинности, вторгаясь в приватные плоскости её души и тела. Но эти привычные, естественные для молодого мужчины желания были не единственными. Князь в ужасе понимал, что толкает его к этэри не столько жажда обладания, сколько стремление защитить её. Эта маленькая, ранимая, воздушная, и в то же время такая настоящая женщина выворачивала его подкладкой наружу, и прописные картины, что расцветали на этой самой подкладке его души, пугали князя больше, чем зловещий взгляд Ёиль, который обещал вечное заточение.