Впрочем, глаза у Мариго были красивые, почти такие же тёмные и влажные, как у его любимой кобылы, и волосы густые с аппетитным каштановым отливом, а пухлые (пожалуй, даже чересчур) губы весь завтрак непроизвольно вздрагивали, растягиваясь в невнятной улыбке, когда она ловила на себе его взгляд.

Но эти ключицы!

Тысяча Бездн! Таймар был почти уверен, что за ворохом воздушных газовых тряпочек, прячется тощая жердь. А худых баб князь не любил.

Чем дольше он смотрел на сидящую напротив Мариго, тем настырней лез в голову образ Китэрии: её сдобное тело, крутые бёдра и прочие плавные линии… Таймара так извели собственные фантазии, что он не выдержал, и покончив с основным блюдом, одним залпом выпил кружку горячего хрога, а потом встал из-за стола, бесцеремонно нарушив этикет.

По всем правилам полагалось сидеть до тех пор, пока сам император не соизволит отзавтракать. На крайний случай можно было деликатно известить о неотложной надобности и удалиться раньше срока. Но Таймар не придавал штатским правилам значимости и нещадно нарушал их (по крайней мере, у себя дома). Хотя сегодня он, сделав исключение, кивнул на прощанье княжне.

– Рад знакомству, – коротко бросил он первую фразу за всё утро и развернулся, чтобы уйти.

– Как, вы так быстро нас покидаете? – удивился двоюродный дядя Мариго, привёзший её вместо занятого отца. – Но ведь ещё десерт не подали, и вы даже не познакомились толком.

– В спальне познакомимся, после свадьбы, – сказал Таймар, повернув голову к княжне, от чего девушка вспыхнула, как керосиновая лампа.

– Воин, – пожал плечами Деорак, – никаких манер, но зато в бою ему равных нет.

За спиной удаляющего Таймара зашушукались императорские гости, старательно находя причины такого пренебрежительного к ним отношения.

Отмучавшись в трапезной, князь пошёл отдавать приказы своим людям. Требовалось отправить гонцов на места исторических родин Галора и Вышибалы, а ещё выяснить, не нашёлся ли след его канущей в небытие команды, которая захватывала храм Гесонит в Каовельи.

Лучшие воины, отобранные Харухом для похода в Валамар, до сих пор не объявлялись, и Таймар начал думать, что Огайра его обманул, сказав, будто жрицы не станут убивать дебоширов, а отправят их восвояси. Они, конечно, могли и в дебрях Каовельи заплутать или, вообще, в прислуги к этэри попасть, а если так, то о бедолагах можно было забыть. В каовельские леса без проводника не ступишь, да и времени у князя на это не было. Требовалось довершить начатую авантюру с виманой.

Таймар собирался выдвинуться навстречу своей экспедиции, но на этот раз не один. Во время завтрака князь размышлял, как ему быть с Китэрией и пришёл к выводу, что спятит, если будет всю дорогу думать о том, как в его отсутствие поживает маленькая рабыня.

Раздав все указания, и велев подготовить коня, которого он ранним утром забрал с Бычьего острова, Таймар пошёл к своей затворнице – хотел порадовать новостью о том, что её заточению пришёл конец, и она отправляется вместе с ним в путешествие. Князь открыл клетку этэри, тихо позвал по имени, но девушка не откликнулась. Тогда он заглянул в спальню.

Его нежная девочка утопала в мягких мехах, разметав по подушке влажные волосы. Покрывало валялось на полу, тонкая сорочка налипала на лоснящееся от испарины тело, очерчивая бледные ореолы сосков и прочие волнительные изгибы. Губы этэри были слегка приоткрыты, ресницы подрагивали, и вся она словно бы растворялась в море солнца, заливающего её ложе. Золотой свет делал её энигматически-прекрасной, и князю вдруг померещилось, будто она вот-вот растворится в этом чудодейственном мареве.