– Вроде, да, – задумчиво проговорил Маруха. – Уставший только был очень. Он в столицу путь держал из Раймана, а когда, проходя каменоломни, узнал, что мы были здесь три месяца назад, а теперь в Кохарских бухтах шатры стоят, решил завернуть и посмотреть, что тут творится.

– Любопытный, шельма, – усмехнулся князь, заходя в своё жилище. – Как проснётся, приведи ко мне.

– Ценный экземпляр? – обратился к Таймару Грут, когда Маруха ушёл.

– Пожалуй, самый ценный из тех, что у меня были за последнее время, – задумчиво проговорил Таймар, усаживаясь в своё кресло.

– Ты бы огородил его от возможных бед, если б мог? – как бы между прочим спросил кей.

– Догадываюсь, к чему ты ведёшь, – вместо ответа огрызнулся князь.

– Хорошо, если так, – проговорил Грут, устало взглянув на князя, – потому что в противном случае ты обречёшь себя на бессмысленные обиды.

Таймар поднял воспалённые злобой глаза на своего наставника, который, поправ его достоинство, пытался оправдать себя, используя княжеских слуг, но ничего не ответил. Да и что тут можно было сказать? Если Грут - действительно значимая фигура среди жонглёров этого мира, то он – князь Бычьего острова и сын императора, для него такой же слуга, как Дока в ставке Таймар.

Князь задумался, стал бы он клеймить своих лучших солдат, если бы это уберегало их от магических чар, да и просто от злого рока, и понял, что стал бы, причём, не колеблясь. Будь у него такая возможность, уже на каждом мало-мальски достойном лбу горела бы бычья голова – его личный символ, напечатанный на сотне флагов, развивающихся как над его островом, так и в столице.

Вольгер Грут улыбнулся одними губами, словно прочёл мысли своего нового ученика и пошёл к выходу.

– Отоспись хорошенько, – проговорил он, отодвигая полог шатра, – тебе предстоит очень бурная ночь.

– Мы будем праздновать Камайн? – попытался пошутить князь.

– Празднуют дети, – совершенно серьёзно проговорил Грут. – Люди, имеющие отношение к магии, творят его, а потом используют в своих целях.

– Ясно, – сказал князь удаляющейся спине кея, и ощутил вдруг неприятное шевеление чуть ниже солнечного сплетения, нечто похожее на страх.

Таймара передёрнуло, потому что сама мысль о том, что он может чего-то бояться, приводила его в ярость. Его вообще много чего приводило в ярость, и со временем князь понял, что это не так уж и плохо, ведь именно она и была той самой взрывной смесью, что прокладывала ему путь там, где его никогда не было. Именно ярость давала Таймару силу. Именно ярость делала его тем, кем он был. Именно яростью побеждал он всех своих врагов, пока однажды в его жизнь не ворвался кей, против которого это огненное оружие было бессильно.

«Что ж, – подумал Таймар, укладываясь в постель, – сильный враг - повод самому стать сильней».

3. Глава 3 Китэрия

К Нескучному лесу подошли, когда ночь уже вовсю владела Дей-Айраком. Принц беспрепятственно открыл врата собственным ключом, и они ступили за ограду. Проходя дом смотрителя, Истан приложил палец к губам, показывая, что нужно пробраться мимо него незамеченными. Но манёвр оказался бесполезным, стоило беглецам ступить за границу императорских владений, как цепные псы лесничего почуяли их приближение и забрехали так громко, что, вероятно, распугали всех зверей, но и смотрителя разбудили.

– Ходу! – скомандовал Истан, махнув этэри рукой, – Ходу! Он не должен нас видеть, пусть лучше думает, что мы браконьеры.

Принц пришпорил своего коня и стал удаляться с такой скоростью, что Китэрия еле поспевала за ним. Они мчали по широкой дороге, чуть освещённой луной, потом свернули на узкую тропу, где ветви хлестали девушку по ногам, а на лицо налипала мерзкая паутина. И когда Китэрия уже думала, что погони не будет, послышался лай нагоняющих их собак.