Мой Вискарь перелетает со спины кота на ветку дерева. Он будет ждать, когда мы отключим сигналку, и сразу полетит за нами.

Баюн убирает с себя невидимость и всё той же величественной походкой пересекает порог мужского общежития.

У коменданта, что до этого сидел в кресле, забросив обе ноги на стол и читал свежий выпуск городской газеты, срабатывает сигналка, оповещая о вошедшем.

Он лениво опускает газету и глядит на вход. По мере приближения кота у худого точно жердь и дряхлого как старый, поношенный, пожёванный крысами и молью тапок коменданта мужского общежития, округляются за толстыми стёклами очков блеклые глаза. Рот в ужасе приоткрывается.

Что удивительно этот древний старик, который на первый взгляд кажется, вот-вот от дуновения лёгкого ветерка рассыплется прахом, резво вскакивает со своего места и не менее резво забирается на стол с воплем:

— СТОЯ-А-АТЬ! НЕ ДВИГАТЬСЯ-А-А!

Ещё и скрюченным пальцем с жёлтым ногтём на кота указывает.

Мы с ведьмочками, подглядывающие за этим странным действом, переглядываемся, а наша подруга Мариэль, болотная ведьма задаёт резонный риторический вопрос:

— Он что же, котов никогда не видел?

— Думаю, он просто таких матёрых котов никогда не видел, — хмыкает Джозефина, огненная ведьмочка.

Я шикаю на подруг, и мы продолжаем следить за развитием событий.

Баюн – кот дела. Он знает, что у нас не так уж много времени.

Кот на вопль старика останавливается, не менее величественно садится и обвивает длинным и пушистым хвостом свои лапы. Склоняет голову на бок и спрашивает:

— Милейший, это вы мне-у?

— ДА! — рявкает комендант и трясёт рукой, продолжая тыкать пальцем в кота. — Я знаю, что ты за зверь такой! Ты, кот Баюн! Людоед! Меня в детстве мама тобой пугала, так что брысь отседова, нечисть проклятая!

— Ну, знаете, что-у? Меня ещё никто-у так гадко не оскорблял! — глухо рычит Баюн и в его рыке слышен металл.

Комендант вздрагивает и не находит ничего лучше, чем молитва.

Садится на колени. Ага, прямо на столе. Озаряет себя троекратно кругом, как принято у местных, складывает ладони в молитвенном жесте, зажмуривается и начинает усердно молиться.

Баюн сверкает жёлтыми глазищами, бьёт хвостом и решает, прекратить сей балаган. Встаёт, подходит к столу коменданта, который всё ещё молится о спасении и уничтожении грязной нечисти. Поднимается на задние лапы. Ставит одну лапу на стол и подпирает ей подбородок, с глухим раздражением на старикашку смотрит.

— …избави меня от нечисти проклятой. Разверни под ним геенну огненную и пусть он погибнет в священном праведном огне твоём…

Аннушка роняет лицо в ладони и беззвучно хохочет, потом говорит сквозь смех:

— Всё, хана коменданту.

А Баюн кот не грязный, он очень даже чистоплотный. Не то, что некоторые. У коменданта под ногтями уже простейшая жизнь завелась. Да и вообще, премерзкий старик. Все пороки у него на лице и теле отображены. Да и аура у него чернее чёрного от дел поганых.

Нам ведьмам жизнь не мага, а простого человека, как на ладони видна. По молодости комендант горяч был настолько, что много девушек попортил, да ещё и сильничал их. Жизни им порушил, семьи разбил. Детей, что наплодил, не признавал и не признал. Много пил, играл, воровал. Семейное не шибко богатое состояние на ветер спустил. Дома лишился, память родных предал. Ничему за всю жизнь не научился. Много врал, предавал, сплетничал, завидовал. А ещё ведьм ненавидел. И до сих пор ненавидит.

Мерзкий человечишка. Жизнь прожил недостойную.

Баюн – кот мудрый, древний, тоже души видит.

И вот смотрит он на коменданта, и я понимаю, что да-а-а, хана старику.