Поневоле я заинтересовалась:

— Какую катастрофу? Что у вас стряслось?

4. Глава 4

Алексей

— Что у меня стряслось? — повторяю задумчиво.

Смеюсь… Я сам не знаю, что стряслось. Это считается за ответ?

Нутром чую, налажал я жестко, и сердце подсказывает, что в этом мой близкий друг замешан. Но что именно я сотворил?

Не помню… Как и не помню сутки накануне…

Не помню ни-че-го! Вот это меня накачали!

— А у вас? — интересуюсь в ответ, наблюдая, как Нина подтирает гренкой остатки манной каши на тарелке.

— У меня? — удивляется в ответ.

Она округляет глаза, смущенно переводит взгляд в сторону. На нее приятно смотреть.

Темные, гладкие волосы девушки даже на вид кажутся шелковистыми и тяжелыми. Хочется убедиться, так ли это на самом деле.

Бойкие, темно-карие глаза, разрез немного миндалевидный, выдает присутствие восточных кровей, затесавшихся в родословной. Кожа золотистая, приятного оттенка, как будто Нина немного загорела на солнце или смоталась в отпуск перед Новым годом.

Она милая, лицо яркое даже без косметики. Губы естественные, мягко очерченные. Нижняя губа чуть пухлее верхней.

— Да, у вас. Что стряслось у вас, Нина?

— Ничего.

Она быстро встает из-за стола, собирая грязные тарелки и опуская их в мойку. Хозяйственная, к тому же. Я наблюдаю, как она замачивает тарелки с кашей под струей теплой воды и выдавливает знаменитый фейри на губку для мытья посуды, взбивая пышную пену.

У Нины тонкие красивые запястья. На левом предплечье от косточки запястья до самого локтя тянется едва заметная россыпь чернильных звездочек, как будто кто-то рассыпал над ней млечный путь. Ей идет. Так неброско, женственно и очень к ней подходит. Не знаю, почему, но мне нравится наблюдать за тем, как она моет посуду.

Я сто лет не видел, как кто-то моет посуду руками. Ни сам, ни в гостях у друзей. Все состоятельные, с домами, набитыми техникой и прислугой. В некоторых даже есть специальный человек, который занимается только тем, что принимает одежду и начищает обувь гостям.

Нина моет посуду руками, взбивая пену, окуная тарелку под струю воды ритмично и плавно, и ее движения умиротворяют.

Такая приятная обстановка: окно залеплено под самый верх снегом, слышно, как воет ветер.

За столом дочурка Нины калякает восковым мелком на бумаге и вылезает с рисунком на стол. От усердия девочка вывалила язычок изо рта и облизывает им нижнюю губу.

Еще и эта девушка с горой немытой посуды, напевает себе под нос. Они такие славные… Меня как будто вытряхнули из привычного мира и перенесли в другой.

— С чего вы вообще решили, что у меня что-то стряслось?

— Вы моете посуду без перчаток.

Нина замирает, поворачивается на меня с любопытством.

— И?

— Говорят, синтетические моющие вещества портят кожу и маникюр. У вас маникюр.

— Да.

— И вы его испортить не боитесь.

— Нет, не боюсь. Мой мастер делает крепкое покрытие.

— Знаете, девушки, которые готовятся встречать новый год в глуши, в компании любимого мужчины, обычно стараются не допустить даже крохотного шанса испортить что-то в своей внешности. Тем более, вы. В этих условиях. У черта на куличках, вдали от цивилизации, в селе Снегирево. Думаю, у вас что-то стряслось. Иначе бы вы не встречали Новый год в компании только своей дочери!

Нина удивленно смотрит мне в лицо. Пена сползает с губки, вода шумит едва слышно.

— И все эти выводы вы сделали, только посмотрев на мой маникюр и губку с пеной в руках? — спрашивает она.

Я несколько секунд выдерживаю паузу, потом усмехаюсь:

— Нет, конечно же. У вас в гостиной полно семейных фото, из чего можно сделать вывод: семья дружная. Вы привыкли находиться в их кругу и не стали бы праздновать новый год в одиночку. Значит, что-то стряслось. Мужчины у вас нет! — добавляю с каким-то удовольствием.