– Теперь мы на равных. Пьяный учитель учит пьяного ученика.

Таня кивнула, без слов соглашаясь на обучение. Андрей подтянул доску к окошечку и начал правильно расставлять шахматы. Таня закурила, пытаясь сосредоточиться на его ловких пальцах.

– Пешки, – провел он по ряду маленьких фигур с аккуратными круглыми головками, – ладьи по углам, затем кони. Но по ним итак видно, что они кони. Слон, далее ферзь, она же королева, – самая сильная фигура в шахматах, ну и, конечно, король. Он сильный, но нуждается в постоянной защите.

– А королева тоже нуждается в защите?

– Конечно. Даже если пешка станет ферзем и будет сметать все на своем пути, то она тоже уязвима. Попробуй обыграть меня, тебе понравится.

– Но я не умею играть в шахматы, – возразила Татьяна.

– Я тебе помогу.

Их игра длилась несколько часов. Рядом с доской появились новые бутылки с вином, фужеры, закуска, а пепельница наполнилась окурками. Татьяна приоткрыла окно, чтобы дым не пропитал кухню. Они спорили, смеялись. Поочередно бегали в туалет, что продлевало время игры. Иногда их хмельные лица застывали в напряжении от раздумья над непростым ходом. Шахматы на время словно стерли преграды между ними, даже бронированное стекло казалось не толще бумажной ширмы. Фигур на доске становилось все меньше.

– Да у тебя талант. Ты просто загнала меня в угол, – всплеснул руками Андрей.

– Ты поддался, – усмехнулась она, – нагло поддался…

– Зато ты ощутила вкус победы. Это тебе необходимо сейчас, – задорно засмеялся он и поймал ее взгляд.

Воцарилось молчание. От хмеля и ветреного настроения не осталось и следа. Татьяна со злостью пнула по доске, фигуры с грохотом разлетелись. Следом по полу зазвенели бутылки. Андрей замер, словно увидел перед собой дикого, отчаявшегося зверя, загнанного охотниками к обрыву. Татьяна с болью выдохнула: ей казалось, будто грудь сжали тиски. Прислонясь лбом к стеклу, она жалобно проскулила:

– Андрей, зачем ты так со мной? – по ее пылавшим щекам катились слезы.

– Я был пьян и ничего не помню. Расскажи, что я сделал?

– Был пьян – глупое оправдание. Ты же мне всю жизнь сломал, изуродовал душу. После каждого неудачного свиданиям не приходится играть в шашки с тем, кто сделал мне больно. Мне было больно, слышишь? Возможно, ты не помнишь, но я все помню и ощущаю так же ярко, будто это случилось час назад.

Не сдерживая себя, Татьяна в голос заревела. Ее плач перемежался причитанием и переходил в вой. Андрей попытался дотронуться до ее руки, чтобы хоть как-то утешить.

– Таня…

– Убирайся к черту!!! Григорьев, нет тебе прощения. Я ненавижу тебя, НЕНАВИЖУ!!!

Татьяна пулей вылетела из кухни. Перегородка, которая идеально скрывала тайную комнату от приходивших в дом гостей, осталась открытой. Андрей через окошечко достал опрокинутую бутылку. В ней оставалось вина на несколько глотков. Он от досады поморщился и прижался спиной к прозрачной стене. Андрей снова стал свидетелем ее долгого плача и терзаний. С каждым ее всхлипом он все сильнее сжимал кулаки, на щеках блеснули слезы. Чем пьянее он становился, тем больше давал волю эмоциям. Его душили противоречивые чувства – беспомощность и ненависть к себе.

– Таня-я-я!!! – крикнул он, надеясь, что она его услышит. – Таня, прости меня, ублюдка. Я не хотел. Что бы я ни сделал, я, правда, этого не хотел. Таня-я-я…

Ответом была тишина, слова проваливались в пустоту. Андрей ударил кулаком в перегородку. Бронированное стекло содрогнулось, но устояло. Он бил еще и еще, пока на стекле не появились кровавые полосы от сбитых костяшек. Прижавшись губами к стеклу, он начал громко говорить: