- Пока ты топила себя в этом горе, сколько добра и света ты могла подарить оставленным, как и ты когда-то малышам?

Глаза защипало и стоило мне моргнуть, как первые слезы проложили путь остальным, что ручьем, полились на свободу.

- Мне больше нечем было их радовать. Нечего дарить.

- Думаешь они ждали материальных благ? Они ждали и ждут тебя, дочка. Свою боль и горечь утраты ты могла преобразовать в любовь и нежность к ним, Эмма.

- Я… не… я не могла… не была способна на… - мне захотелось орать в голос от всего, что сейчас творилось в моей душе.

Уже не понимаю права я или нет. Но мне, вдруг захотелось вновь обнять моих маленьких деток, с которыми я проводила так много времени придя в гости.

Стала сотрясаться от рыданий и не заметила, как Матвей Яковлевич поднялся со своего кресла и подошел ко мне. Потянул меня за руки и прижал к своей груди.

Обхватила его и зарыдала с новой силой.

Он гладил меня по голове и говорил о том, что все наладится.

- Мне так стыдно, - всхлипывая стала говорить, все, что было на сердце. – Было так больно. Я не могла справиться со всем этим и никого не было рядом, они все ушли. Разом. Как они так могли поступить? Я писала ей, звонила, а она послала меня к черту, и я поняла, что больше не нужна никому. Что недостойна. У меня никого нет. Я одна. С самого рождения одна. Я приходила к ним и хотела подарить себя, чтобы они не чувствовали себя такими же одинокими, как было со мной. Они же просто дети. Ни в чем не виноваты. А люди… они так жестоки к ним. Бросают таких крошек, выкидывают, как ненужных, нельзя так. Я ужасно злюсь на них всех. За то, что так поступают. Отказываются от такого счастья, а другие просто теряют своих малышей, безвозвратно. Это несправедливо. Это нечестно. Дети не должны страдать.

Не знаю, как много слов еще я произнесла, обливаясь слезами, пока стояла в объятиях мужчины, что так по-отцовски меня обнимал и называл «дочкой». Никогда не чувствовала подобного, словно под защитой, под куполом.

- Ты слишком хороший человек, чтобы мир тебя вот так потерял. Не зарывай себя, свои чувства. Борись каждый день, Эмма и ты обязательно победишь. Силы в тебе больше, чем в любом другом человеке, столько же нерастраченной любви. Подари ее тем, кто в ней нуждается по-настоящему.

Шмыгая носом, отстранилась от него.

- Простите, что сорвалась. Кажется, я так давно ни с кем не говорила.

- Мне показалось ты вообще не говорила раньше.

Улыбнулась и принялась вытирать салфетками глаза.

- Простите меня еще раз.

Мы сели на свои места. И он вновь стал меня сканировать.

- Это твоя стезя, Эмма. Дети!

Произнес так задумчиво, будто и не мне вовсе.

- Я всегда хотела открыть благотворительный фонд, - улыбаюсь мыслям пятнадцатилетней девчонки, которой я была тогда. – Но все пошло прахом.

- Прахом? – удивленно спрашивает и после начинается смеяться. – Сколько ты прожила-то? Ох, молодежь. Я помогу тебе в твоей мечте.

- Нет. Если и стану добиваться, то точно сама.

- Я сказал помогу, а не сделаю за тебя всю работу. Тебе придется работать Эмма. Много работать. Ведь по итогу, сойдя с намеченного пути ты не подведешь меня. Их, девочка, ты подведешь тех, кто сидит и ждет тебя.

Господи, кто этот мужчина?

Он словно уже все за меня решил, а сейчас просто ставит перед фактом.

- Он верит в тебя, Эмма, - внезапно говорит серьезным тоном. – Не подведи его.

- Я сама в себя не верю. Поэтому не стоит…

- А ты поверь, - настойчиво и резко проговорил он. -  Назло мне. Или тем, кто пытался топтать твое имя. Просто сделай это. Выбирай сама, ради кого в первую очередь. Ради себя, брошенных детей, или в память о сыне.