«Да», – шепнула она. Шёпот получился не громче вздоха.

Альбин помолчал снаружи. Потом продолжал мягко, без нажима:

– Но, Анна, этот мир… ты не представляешь, каким он стал за прошедшие века. Уже никого не жгут за стремление постичь тайны мироздания. А то, что прежде сочли бы магией и чернокнижием, – теперь привычные всем мелочи. Стоит только пожелать, и можно увидеть то, что происходит за много дней пути от тебя, или послать свой голос другу, живущему далеко-далеко… Можно говорить на сотне языков, любоваться картинами, что прекраснее самой правды, слушать самые чудесные песни и читать самые удивительные истории…

Она молчала, прижавшись щекой к гладким доскам двери. Дерево казалось прохладным на горячей коже.

– Анна… Тебя напугал железный дракон, но это только с непривычки. Мы можем вдвоём оседлать его и отправиться куда угодно. Можем посетить множество удивительных мест, объехать половину мира. Помнишь книги твоего отца? Ты увидишь такие чудеса, о которых он не мог и мечтать… Анна, сердце моё, дай мне хоть несколько дней. Я покажу тебе, что этот мир стоит того, чтобы жить в нём.

Анна прикусила губы.

– Несколько дней? – переспросила она, надеясь, что её голос из-за двери звучит не так жалобно, как ей кажется самой. – Неделю. Всего неделю.

– Семь лет! – беззвучно прошептала она. И добавила громче, пряча дрожь за притворной насмешкой: – И как ты собираешься со мной путешествовать? Повезёшь с собой гроб? Или мешок костей?

Только короткое молчание выдало, что удар попал в цель, и пока оно длилось, Анна успела несколько раз проклясть свой несдержанный язык.

– Не думай об этом, – проговорил наконец Альбин. – Кое-что не изменилось за эти века. Для денег по-прежнему нет преград, а денег у меня предостаточно. Так ты согласна?

– Да, – сказала она, и на этот раз он её услышал.

– Тебе понравится, – сказал Альбин.

Анна не ответила. С колотящимся сердцем и пересохшим до рези горлом, цепляясь за локоть мужа, она едва держалась на ногах. Звон и смех, крики и музыка переполняли её слух, обилие красок слепило глаза. Она и не подозревала, насколько отвыкла от людей.

Площадь перед ними кипела пёстрым праздничным варевом. Толпы людей в странных ярких одеждах толкались у лотков и прилавков, вливались в разноцветные шатры, со смехом и гомоном качались на качелях. Среди цветущих деревьев и фонтанов важно проплывала кавалькада разноцветных зверей – большая карусель несла на себе ораву ликующей детворы. А прямо перед Анной вздымался к небесам белый, кружевной, умопомрачительно хрупкий с виду обод огромного колеса высотой в десяток крепостных башен, не меньше.

Колесо вращалось, вознося к небесам и опуская лёгкие люльки, в которых бесстрашно улыбались и болтали нарядные пары.

Белая лодочка-полумесяц приблизилась к ним – ладонь великана, готовая схватить добычу и поднять в небеса. Анна зажмурилась, когда Альбин взял её на руки и усадил в хрупкий челнок.

– Тебе понравится, – убежденно повторил он.

Лунная лодка медленно поднималась над землёй, уплывал вниз чудо-сад, полный людей, цветов и музыки, и тёмным свитком разворачивался город – исполинский улей, тысячи рамок с серыми каменными сотами, иглы невообразимо высоких зданий, густая паутина мостов и арок.

Платье заплескалось серебряной волной вокруг колен, и Анна крепче стиснула руку мужа – показалось, что ветер сейчас сорвет её с непрочной опоры и понесёт над городом, как семечко одуванчика.

– Ничего, – ласково сказал Альбин, сжимая её пальцы. Привыкнешь. Нам некуда спешить.

…На второй день они гуляли по городу – по ущельям длинных улиц, в лабиринте серых стен, среди каскадов цветного негреющего огня. Мириадами золотых и алых глаз горели окна домов и фонари повозок, из освещённых стеклянных коробов смотрели, улыбаясь, восковые красавицы, а незнакомые лица, нарисованные летучим пламенем на громадных мерцающих зеркалах, смеялись и плакали, как живые. На площади с колоннами путешественников проглотил железный дракон, и в его нутре, отделанном бархатом и сталью, в ласковом сиянии ламп, они понеслись сквозь расцвеченные фейерверками сумерки.