– И что это означает? – Брови родственника изогнулись от удивления.

– Что наш убийца с ног до головы мокрый? – издевательски ответил я вопросом на вопрос, но дядя не был настроен шутить. – Ладно, – сдался я. – Пока не знаю. Но я полагаю, что узнать необходимо. Ты можешь устроить мне встречу с теми учеными, которые были на Саломаре? Это вообще возможно?

Дядя с абсолютно тараканьим видом пошевелил усами, хмыкнул и отправился в соседнюю комнату, где ожесточенно зашлепал пальцами по кнопкам телефона.

Я, как приличный племянник, решил не подслушивать и позволил дяде самому выхлебать хотя бы пару ложек заваренной им каши.

На телефонные разговоры понадобилось на удивление много времени – около получаса, и это при том, что обычно дядя Брутя даже с моей бесценной матушкой общается не более тридцати восьми секунд. За это время я:

выкурил оставшиеся у меня три сигареты,

раз пятнадцать выпроваживал просачивающегося в комнату Экзи,

осатанел от этого,

позвонил домой,

вызвал такси, сдал поганца Марте, попросив присмотреть за ним до вечера,

и уже вовсю поглядывал на дядину коллекцию трубочного табака, когда он с возбужденным видом появился в дверях столовой. Адмиральские усы стояли дыбом, а в глазах горела решимость. Потом взгляд дяди остановился на теле саломарского дипломата, непристойно разваленном на обеденном столе. Лицо Брута Шатова искривилось, а нос сморщился, как грецкий орех.

– Сунь это обратно в аквариум, – тихо попросил он, отворачиваясь.

К собственной чести скажу, что я – образцовый племянник. Я покорно взвалил тушу на дождевик и мой безвозвратно испорченный льняной костюм, втайне надеясь, что Марта вновь совершит чудо и сможет его отстирать, и спихнул потерпевшего в резервуар, немного досадуя на то, что так и не смог осмотреть тело как следует. Сверху вытряхнул из банки четырехглазую паучью голову.

– Так лучше?

– Угу, – равнодушно согласился дядя и опустился в кресло. – Со всеми учеными увидеться не получится, но двое из них живут здесь, в Питере. С одним я даже смог договориться о встрече. Профессор Насяев, если тебе это имя о чем-нибудь говорит. Сегодня в два часа… Я надеюсь, ты поедешь со мной?

Мне очень хотелось подбодрить его, поэтому я кивнул.

– Естественно. Или ты полагаешь, что я упущу такую сенсацию?

– Вот только с кем оставить Экзи и… аквариум? – потерянно забормотал дядя, и я в который раз подумал, что выглядит он подозрительно разбитым.

– Не переживай, – подмигнул я как можно веселее. – Монморанси твоего я отправил с Мартой. Единственные страдания, которые ему грозят, – от переедания. А консул уже почитай четыре дня как разучился бегать, так что полежит и подождет нашего возвращения от господина Насяева. Как я понимаю, профессору о нашем пахучем друге ни слова?

Дядя Брутя грустно улыбнулся и слегка кивнул. Видимо, разговор с профессором выглядел для него в тот момент не слишком привлекательной перспективой на вечер.

В очень скором времени я понял почему.

Мы уже пятнадцать минут медленно варились в своих костюмах в гостиной, а профессор все не удосуживался нас принять. Хотя я имел все основания предполагать, что не так часто к нему в гости заходят дипломаты межпланетного уровня. Светило теоретической и прикладной физики сидел в своем кабинете и неторопливо общался по телефону, и я искренне пожелал ему, чтобы его невидимым собеседником был как минимум президент, а иначе у профессора с этого дня появится еще один враг, причем работающий в известном журнале.

Я уже собирался ответить нетактичностью на нетактичность и закурить, благо уговорил дядю зайти по дороге за сигаретами, но решил перед этим, для успокоения нервов, сосчитать до двадцати. На «пятнадцати» в гостиной появился профессор.