Ах да, еще из мебели наличествовала большая пустая кастрюля, стоявшая отчего-то на полу у входной двери. Я машинально наклонилась и подняла кастрюлю. Из-под кастрюли неторопливо вышел и направился куда-то в сторону стола крупный рыжий таракан. И я могла бы поклясться по его телодвижениям, что он был крайне мною недоволен.

— Вот! — как-то даже торжествующе повторил агент. Похоже, на его взгляд, таракан должен был стать самым неоспоримым аргументом в пользу его правоты относительно «неженственности» квартиры.

Я в задумчивости прошлась по комнате, выглянула в окно. В целом ничего ужасающего или катастрофичного с моей точки зрения я пока в этой квартире не видела и даже испытывала в связи с этим некоторое разочарование. Уж с тараканами-то я справлюсь! А недостаток мебели — это, на мой взгляд, скорее достоинство: терпеть не могу захламленных помещений. Остановившись у стола, рассеянно почесала кота за ухом. Кот посмотрела на меня снисходительно.

— Это Паша, — счел необходимым пояснить агент. — Коммунальный кот.

В этот момент дверь слегка приоткрылась, и в нее заглянул... судя по линялой футболке с надписью «No pasarаn» и джинсовым шортам, давешний поджигатель. Уже без сковородки.

Юноша оказался печален и худ до неимоверности. Хотелось смотреть в его влажные глаза, гладить мягкие русые волосы и кормить, кормить...

Наверное, оттого-то я как-то сразу и догадалась, что это моя судьба.

— Здравствуйте! — дверь открылась пошире, и обладатель вихрастой прически и печальных глаз нерешительно в нее заглянул. — А вы новая соседка?

— Может быть, — я заинтересованно его разглядывала.

— А Витя здесь ничего не оставил, да? — он обвел взглядом комнату, отдельно остановившись на коте и кастрюле, и разочарованно вздохнул, опустив плечи. — Ясно... все-таки спер мою энциклопедию. Вот вечно так. На неделю, на неделю... А стоит уехать к родителям на пару дней, возвращаешься — и ни соседа тебе, ни энциклопедии.

— Зато у вас теперь есть соседка, — жизнерадостно утешила его я. Для себя я уже все решила к этому моменту, и оставалось только уладить кое-какие формальности. Так что я обернулась к агенту и сообщила, — готова оплатить задаток и подписать договор.

Агент был ошарашен донельзя, ведь он был уверен, что напрасно теряет время со мной, показывая эту квартиру. А пока он поспешно, чтобы я не успела передумать, извлекал из портфеля какие-то бумаги, мой новый сосед, снова тяжко вздохнув, развернулся и собрался уходить. Но напоследок все-таки обернулся.

— Вы, если что, заходите. Соль там или еще что понадобится... Я Володя, через стенку от вас живу. Я в меде учусь, а вы?

— Ага, — радостно кивнула я. — А я на истфаке. Я Славка. И за энциклопедиями я тоже уже знаю, куда обращаться. Ну и... за жареной картошкой... или что это должно было быть?

— Уже неважно, — мрачно мотнул головой Володя. — Кстати... — он наконец глянул на меня заинтересованно, — а вы готовить случайно не умеете?

— А то! — я уже подписывала, не глядя, договор аренды, расторопно подсунутый под руку агентом.

— Так это же здорово! Понимаете, я тут к родителям на выходные съездил. А они мне нагрузили... картошки всякой, курицу еще целую... лучше б консервов дали.

— То есть ты приглашаешь меня на ужин с готовкой? — я решила, что со своим братом-студентом можно уже переходить на «ты».

— Да! — поспешно закивал он. — Если ты эту курицу... если сможешь ее приготовить, я тебе... да я...

— Отлично! Вот и договорились.

*

Вот так и вышло, что уже после обеда того же дня я осталась в окружении частично разобранных коробок и сумок в своей новой комнате один на один с полуразмороженной сырой курицей, и нельзя сказать, чтобы мы с ней так уж друг другу симпатизировали. Помимо нее, мне досталось еще ведро картошки и полведра лука, щедро пожертвованных володиными родителями на нужды голодающего студенчества. И из всего этого богатства мне предстояло сотворить королевский романтический ужин на двоих. Ну, это я сразу решила, что он будет романтическим.