– Благодаря моему поручительству твоя заявка одобрена, – слегка высокомерно заявила она. – Испытания состоятся сегодня вечером. Если ты выдержишь их, то будешь принят в наше подразделение.

В ее глазах внезапно мелькнула хитринка.

– Хочу предупредить заранее: мой муж крайне недоволен. Но недовольства моего мужа не стоит бояться. Пойдемте со мной, вы оба.

Она взяла меня и принца за руки. Ее пальцы были прохладны. Меня била внутренняя лихорадка. Я удивлялся этому признаку второй молодости, который шевельнулся во мне, – и это без каких-либо целебных вод дома обновления в священном Джорслеме!

– Подойдите, – сказала Олмейн и повела нас к месту испытания.

Так я перешел в гильдию Летописцев. Испытания были формальными. Олмейн привела нас в круглую комнату ближе к вершине высокой башни, чьи вогнутые стены были инкрустированы редкими породами дерева разных оттенков. От пола вверх поднимались ряды блестящих скамеек, а в центре располагалась спираль высотой в человечески рост, на которой были написаны буквы, слишком мелкие, чтобы их можно было прочесть. В зале лениво сидело с полдюжины Летописцев. Мне подумалось, что они все были там исключительно по прихоти Олмейн. Было видно, что их ни в малейшей степени не интересует старый, потрепанный жизнью Наблюдатель, чье прошение ей почему-то взбрело в голову поддержать.

Мне протянули нейрошлем. Скрипучий голос задал мне дюжину вопросов, проверяя мои типичные ответы, и также попросил сообщить некоторые подробности моей биографии. Я назвал им мое имя, под которым я был известен в гильдии, чтобы они могли связаться с местным ее главой и удостовериться, что я не самозванец, а также получить согласие на то, что я могу снять с себя обеты. Обычно снять с себя обеты Наблюдателя было невозможно, но это не были обычные времена, и я знал: моя гильдия практически уничтожена.

Все заняло около часа. Олмейн сама возложила на мои плечи шаль Летописца.

– Тебе предоставят комнату рядом с нашими апартаментами, – сказала она. – Тебе придется снять с себя одежду Наблюдателя, но твой друг может оставаться в одежде Пилигрима. Твое обучение начнется по завершении испытательного срока. Пока у тебя есть полный доступ к любому из наших резервуаров памяти. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что ты будешь полностью принят в гильдию не ранее чем через десять лет.

– Да, отдаю, – ответил я.

– Отныне твое имя Томис, – сказала мне Олмейн. – Еще не Томис-Летописец, а Томис из Летописцев. Разница есть. Твое прошлое имя больше не имеет значения.

Нас с принцем провели в маленькую комнату, которую мне предстояло делить с ним. Это было довольно скромное место, однако там были удобства для омовений, розетки для нейрошлемов и других устройств, а также канал подачи пищи. Принц Энрик ходил по комнате и трогал вещи, стараясь запомнить их расположение. Время от времени он натыкался на кнопки, и тогда из стен выскакивали шкафы, кровати, стулья, полки для хранения вещей. В конце концов, он запомнил, где что находится, и даже безошибочно активировал кровать, а из невидимой прорези в стене упала полоса света. Он вытянулся во весь рост.

– Скажи мне одну вещь, Томис из Летописцев.

– Какую?

– Меня снедает любопытство. Как тебя звали в прошлой жизни?

– Сейчас это не имеет значения.

– Ты больше не связан никакими обетами. Так ты скажешь мне или нет?

– Меня связывает старая привычка, – сказал я. – За долгие годы, а это вдвое больше, чем тебе лет, я привык не произносить свое имя, кроме как на законных основаниях.

– Назови его.