– Вот ты где, чудовище, – бормочу я, раскладываю принадлежности, и открываю окошко для кормления.

Навстречу высовывается большая раззявленная пасть, утыканная зубами-иглами. Круглые глаза хищницы пялятся на меня. Она похожа на мясистую ленту с плавником на спине.

– А ты, наверное, Марусенька, подружка господина Романова?

Подаю осьминога пинцетом. Чудовище высовывается дальше, почти целиком покидая укрытие. Хватает еду отточенным движением, и жадно глотает. Хочется визжать и влезть повыше от любимца босса, но я тянусь за новым осьминогом. Мурена рассматривает меня в ожидании лакомства.

– Красавица, – бормочу я, – хоть от тебя и мороз по коже. Но с господином Романовым вы отлично друг другу подходите. Красивая бы получилась пара…

Позади мерещится шорох, нервно оглядываюсь, ожидая, что Романов неслышно подошел и слышит мой спич про себя и мурену. Чуть инфаркт не получила… Он и мелочей никому не прощает, а уж такое…

Но кабинет пуст, шорох, кажется, из приемной.

Скармливаю остатки корма, складываю инвентарь и выхожу. В приемной стоит Семен с рацией в руке.

– Прибыл специалист по безопасности господина Глодова.

– Я должна его встретить, – быстро убираю инвентарь в кладовую.

Семен ждет, пока я закончу.

– Вы сегодня первый день. Если хотите, я кого-нибудь пришлю помочь.

– Не стоит, – скованно улыбаюсь я, хотя проявление человечности приятно, или его просто мои чулки на досмотре так поразили? Но если донесут Романову, боюсь ему это не понравится. – Все в порядке, спасибо.

Семен кивает и уходит за гостем.

Сажусь за стол, когда в приемную входит мужчина. Он настолько непохож на всех, кого я здесь видела, что в первое мгновение кажется, что гость ошибся этажом. Но его привел Семен, но, в отличие от меня, не представил по имени.

– Добрый вечер.

Ему точно за тридцать, хотя выглядит моложе. Просто это видно по характерным морщинкам вокруг глаз. На нем черные джинсы, футболка и пиджак на худощавом теле. Он не похож на высококлассного телохранителя… Но идентифицировать его не удается.

Входит в кабинет, какое-то время там стоит, оценивая пространство и выходит обратно в приемную.

– Окно всегда закрыто?

Я удивленно оборачиваюсь. Даже не заметила, что в приемной есть окно, плотно закрытое жалюзи под цвет интерьера.

– Похоже, что да, – отвечаю я, и вызываю у него улыбку.

У него удивительное лицо: худощавое, приятное, если бы не шрам. При улыбке стало видно, как несинхронно двигаются мышцы. Рот слегка скошен, как у инсультника. Больше всего привлекают внимание глаза, в их глубине пропасть, от которой сосет под ложечкой. Я бы не хотела столкнуться с ним ночью одна. Потому что так выглядят люди, которые могут сделать с вами, что угодно. И располагающая улыбка, не больше, чем попытка усыпить бдительность.

Сердце царапает, как гвоздем.

Мало того, что он пугает, так еще кого-то напоминает мне.

Мужчина направляется к окну, отодвигает жалюзи.

Смотрю в спину, мучительно копаясь в памяти. Раньше я не общалась с кругом, где люди поднимаются с нуля и им сносит крышу от самих себя: отсюда роскошные тачки, красивые девушки и прочий шик, требования не смотреть им в глаза… Специалист по безопасности господина Глодова был другим.

В нем есть чернота, которая встречается только у определенного рода людей. И если вы хоть раз с ней столкнулись, больше не забудете.

Он стоит спиной, опустив голову. Звонит боссу или еще кому-то.

– Все чисто, можно подниматься.

Пиджак на спине натягивается, подчеркивая узкую поясницу. Под тканью явственно проступают очертания рукоятки. Пистолет за поясом сзади. Так мало кто носит. Нужна привычка. Ни разу не видела, чтобы военные или телохранители так ходили.