– Поняла.

– Исполнители – обычный мелкий криминал. Это будет несложно. Твое дело точно сказать, они это или нет, когда я привезу их на опознание. Это критически важно.

Задумываюсь.

– Того, кто писал узнаю точно. Про остальных лучше спросить водителя, он видел их ближе. Это будет скоро?

– Максимально. Сделка под угрозой.

– Мне его описать?

– Не нужно. Я не мент, у меня другие каналы.

Нас прерывают шаги в коридоре. Я встаю, опускаю глаза, когда входит Романов.

– Что здесь происходит? – резко спрашивает он.

– Опросил ее, как договаривались. В ближайшие дни найду и привезу напавших, не беспокойтесь. Их накажут.

– Надеюсь, этого не повторится, – чеканит Романов, словно Андрей виноват в нападении.

Пауза.

– Не повторится, – мягко обещает тот.

Андрей единственный, кто может смотреть Марку в глаза.

Моего босса он абсолютно не боится.

Кажется, и не уважает ни капли, относится как к мебели или манекену. Даже не как к чему-то одушевленному. На Романова ему плевать: сказали найти напавших, он найдет. Ничего личного.

Андрей уходит, а мне Романов мрачно бросает:

– Зайдите.

Телохранитель остается в приемной. Я дефилирую вслед за боссом и пока он устраивается за столом, терпеливо стою и жду, рассматривая свой педикюр.

Что он там делает?

На стене напротив вспыхивает экран. Краем глаза вижу, что Романов управляет им с пульта.

– Смотрите на экран.

Поднимаю глаза: там начинается запись – кабинет босса. Картинка цветная и разрешение хорошее: кормлю мурену осьминогами… Вчерашняя запись. Голос звучит приглушенно, но вполне разборчиво: «А ты, наверное, Марусенька, подружка господина Романова…». Заливаюсь краской до ушей. От стыда за мое «Отличная бы вышла пара» закрываю глаза.

– Вы считаете это остроумным?

В голосе звучит металл.

– Простите…

Он останавливает запись.

– Больше всего я ценю профессионализм, Анна. Ваши рассуждения о моей холодности – вас ведь именно эта черта задела? Так вот, ваши рассуждения недопустимы даже наедине с собой. За такое я увольняю. Вас оставлю с последним предупреждением. Вы меня поняли?

– Да, – максимально покладисто отвечаю я. – Больше этого не повторится. Прошу прощения еще раз.

Угораздило же меня! Здесь язык за зубами нужно держать всегда.

Романов отрубает экран.

Я смотрю в его сторону, но максимум, что вижу: безупречный узел галстука, шею и выбритый подбородок. Выше взгляд поднять не смею.

Я так понимаю, он меня из-за этого на ковер вызвал. Чего же молчит и ждет?

– Завтра у вас выходной, – мрачно продолжает он, и понимаю, что Романов смотрел расписание. – Если Гранин справится с задачей в течение недели, в пятницу готовьтесь к загородной поездке. Вы меня сопровождаете на всю ночь.

– Поняла.

К загородной поездке? На всю ночь?

– На выходных не уезжайте из города. Вас могут забрать на опознание. Идите.

Из кабинета выхожу в растерянности, но все проясняется, когда включаю моноблок. Романов собирался в загородный клуб вместе с Глодовым, и другими бизнесменами. Вероника уже забронировала коттедж. А мне, стало быть, придется ехать с ним на ночь…

Это еще не хватало. Как-то тревожно.

Если Гранин справится. Здесь логика ему не отказывает: если новые партнеры докажут, что с ними можно работать и разгребут свои косяки, тогда он поедет с Глодовым и заключит сделку. А если нет… Ну что ж, тогда еще кого-нибудь размажет, чтобы улучшить настроение и восстановить статус-кво.

Остаток ночи Романов меня не беспокоит. Только раз я бегаю с кофе, вызываю службу клининга, когда этот самый кофе оказывается на полу – то ли случайно смел со стола, то ли в порыве гнева, и записываю на завтра поручения для Вероники.