Он рвет на мне блузку. Тонкая ткань жалобно трещит и пуговицы прыскают по салону. С отчаянием пытаюсь запахнуться в остатки, но за ней приходит черед юбки. Ее он рвет на две части своими пудовыми лапами, и ткань расползается, как бумага. Я остаюсь в обрывках и в чулках.

– Прекратите сейчас же! – сдавленно ору я. – Вы что животное?! Что вы творите, отпустите меня немедленно!

На вопли и беспорядочные удары мужик не обращает внимания и, кажется, только сильнее входит в раж. Сопротивление его раззадоривает. Остальные – в том числе прижатый к капоту водитель, наблюдают за борьбой в салоне через лобовое стекло. Когда с одеждой покончено, мужик перехватывает мне руки и разворачивает спиной.

Я дышу, чувствуя, как воздух обжигает легкие. От страха то холодно, то жарко, и ноют руки.

– Кинь маркер, – просит он, и через секунду хватает меня за волосы и впечатывает в холодное кожаное сиденье лицом. – Не дергайся, цыпа, в последний раз прошу по-хорошему. Такую красоту грех портить.

К спине прикасается холодный маркер, и я вздрагиваю. Извиваюсь, шевеля лопатками, пока он что-то пишет на спине. От унижения хочется рыдать, я еле сдерживаюсь. Через минуту меня отпускают.

– Бросайте его, парни, – говорит он, выбираясь из машины.

Прикрывшись остатками блузки, я приподнимаюсь и наблюдаю, как парни с довольным видом возвращаются к тачкам, смеясь. Нападение заняло не больше десяти минут. За десять минут нас уделали!

– Какого черта происходит? – с надрывом спрашиваю избитого водителя, ощущая на спине холод и грязь.

Зажав нос платком, тот возвращается за руль и подбирает рацию.

Рядом газует джип. Оборачиваюсь. Главарь, который порвал на мне одежду, пошло подмигивает и чмокает губами, намекая, что я ему нравлюсь. Меня бьет дрожь, и хочется помыться. Прямо сейчас.

– Красотка без блузочки! – орет он в окно, и машины срываются с места.

Между лопаток я ощущаю сделанную надпись.

Водитель открывает заднюю дверь.

– Не волнуйтесь, – сняв пиджак, он пытается меня укрыть. – Я вызвал подмогу. Вы сильно пострадали?

– Кто это был?

Водитель сильно помят: нос разбит и рассечение на скуле. Меня хотя бы не били… Но запястья, за которые главарь тягал, ноют.

– Мы выясним.

– Он что-то написал у меня на спине, – я пытаюсь приспустить пиджак. – Посмотрите, что там…

Водитель качает головой.

– Мне сказали дождаться помощи и отвезти вас домой.

– Вы вызвали полицию? – я с надеждой смотрю в глаза.

– Не было приказа, – вновь качает он головой.

Нас заливает свет фар. Вокруг паркуются машины из охраны Романова. Мой водитель спешит к ним, они перебрасываются несколькими словами, и его место занимает другой.

– Я буду вашим водителем, – по-военному четко рапортует он. – Пристегнитесь.

Авто срывается с места. Меня вжимает в сиденье, оглядываюсь, кутаясь в пиджак: нас сопровождают до самого дома. У нас тихий, спокойный двор. Рычащие в три часа ночи авто, заполняют его и меня выводят на улицу в одном пиджаке. Телохранители ведут меня наверх.

Хорошо хоть мама в клинике! Не увидит, в каком виде дочь вернулась домой с ночной смены.

Телохранитель терпеливо ждет, пока дрожащей рукой я пытаюсь попасть в замочную скважину. Мужской пиджак едва прикрывает пятую точку. Я стою практически в чулках и черных лодочках. Он мягко забирает ключи и открывает сам.

В квартиру мужчина входит первым. Я иду следом, ничего не видя из-за спины этого шкафа. Быстро и профессионально он проверяет квартиру.

Я устало сажусь на тахту, пытаясь понять, что только что случилось.

– О происшествии доложили господину Романову. Водитель сказал, на вашей спине маркером оставили послание?