На лестнице топали и бранились: санитары спешили к моргу. Двенадцать зомби сцепились с новеньким, которого парень назвал Вольдемаром. Мерзкий кочет наелся крошек, почистил перья и раскрыл клюв:

– Ку-ка-рее-кууу! – разнеслось по больнице.

Терпение у Соны закончилось:

– Это моя территория! Это мои подопечные! Хватит орать в моём морге!

Она посмотрела на лестницу, на осоловевшего сторожа, скулящего на первой ступеньке, на санитаров и сестру Маргариту, торопящихся к месту сражения:

– Спи-спи-спи! – закричала им так, как раньше не доводилось.

Схватила пришлого парня за куртку, вытащила в полумрак ритуального магазина:

– Сиди здесь, а то усыплю!

Парень послушно уселся на гроб, прижимая к груди осиновый кол. Чёрный петух подлетел к хозяину, нахохлился и зевнул во весь клюв.

– Заткни ему глотку, а то шею сверну!

– Мне? – устало уточнил паренёк.

Сона не стала отвечать дураку. Гордо вернулась к зомби и выстрелила заклинанием:

– Спиии!

Ответом была тишина. Полная, необъятная. Мирно и крепко спала вся больница. И возможно, пара окрестных улиц, столько силы и злости вложила девочка в краткий, как выстрел, приказ. Лишь несчастного паренька Сона вынесла за нотную запись. Она не хотела его усыплять: интересно же, кто он такой!

Парень сидел на гробу с осиновым колом в обнимку. И капал слезами на крышку.

– Перепугался? – спросила Сона.

Тот покачал головой.

Мерзкий кочет бродил между венков, пытаясь выклевать ягоды. Ягоды были из папье-маше, и петух обиженно булькал горлом.

– Если гад ещё раз заорёт… – угрожающе начала Сона.

– Нет-нет, я его попросил, – хлюпнул носом мальчишка. – Ты не бойся, так-то он смирный. Просто дядю учуял, обрадовался.

– Радости у вас, я смотрю! Почему петух не уснул, как все?

Парень улыбнулся и разжал ладони. Кол с грохотом свалился на пол.

– Муня – необычный петух. Вообще-то он дядин, поисковой. Но дядя всегда говорил: чёрный кочет разбудит и мёртвого. Вот я и решил попробовать.

– Зачем? – Сона присела рядом и нашарила в кармане конфету. Протянула леденец ночному гостю. Мама всегда ей давала сладости, побаловать «бедных деток». Обычно Сона такие гостинцы оставляла на старом кладбище, но сегодня времени не хватило.

Мальчишка покрутил леденец в руках, машинально развернул фантик. А в рот положить угощенье забыл. Вздохнул так тоскливо, что Сона нахмурилась. Не любила, когда давили на жалость.

– У меня же нет никого. Дядя Вольдемар и вот, Сигизмунд. Так Муню зовут, если полным именем. Дядя любит, когда красиво. Любил, – печально поправился он. – Можно, я на него посмотрю?

Сона согласно кивнула. Мальчик встал, покосился на кол, отловил за венками Муню. Вернулся с ним в церковную комнату.

Всё здесь было перевёрнуто, тлели свечи. Как больницу не подожгли?

Сона нащупала выключатель. Магический свет залил помещение, безжалостно убивая тени. Ночная няня поставила двенадцать свечей в канон, а тринадцатую сунула в пальцы гостю.

Тот стоял рядом с новеньким и жалко хлопал ресницами. Даже Сона не сразу привыкла, что уснув, постояльцы становятся прежними, без когтей и клыков. А для парня всё было в диковину. Он покорно взял в руку свечу и посветил в лицо дяди.

Вольдемар заснул не очень удачно: в момент заклятья два мертвяка добивали его скамьями. Новичок так и застыл, припёртый к стене массивными ножками.

– Как же так? – прошептал мальчишка. – Утром он встал, как обычно, позавтракал и ушёл. А вечером позвонили…

– Если поможешь, – посулила Сона, указывая на беспорядок, – я расскажу, как всё было. И дам почитать заключенье врача.