Урок по физической культуре тела обошёлся без происшествий. Учитель выдал им мяч и велел разделиться на две команды. Капитаны набирали себе игроков, и Соната осталась на лавочке вместе с пухленькой Ирэн Самойловой. Ту никогда не звали играть, а за отсутствием Кири, которого всё же потащили к директору, и Сону миновала чаша сия. Так что весь урок она просидела, выводя в тетради смешные рифмы. Слово «шутка» к уроку физры подходило на сто процентов.

А вот потом шутки кончились. И Сона была готова вновь усыплять восставших зомби, вывозить на кладбище вурдалака, общаться с королевскими дознавателями, только бы не репетировать постановку «Чаровница Лелея»!

Граф Машальский был театралом и содержал приличную труппу. На его спектакли в столице съезжался весь высший свет империи. В Альхенгофе же публики было меньше, и концерты давались в семейном кругу, по-душевному, как писали в газетах.

Сцена и зрительный зал размещались в особой пристройке, с тщательно продуманной отделкой стен, создававшей уникальную акустику. Иногда Соне казалось, что звук обволакивает её со всех сторон, заключает в кокон из нот и охраняет от неприятностей.

Она всегда приходила пораньше, с разгону садилась за клавесин и наигрывала разные арии, даже мычала под нос слова, не позволяя голосу улетать в запредельные дали.

Вот и сейчас, пользуясь тем, что хористы её потока отмываются после игры в волейбол, Сона с вороватой улыбкой опустила руки на клавиши. Пропела ариозо Лелеи, самый любимый момент, когда воинственная чаровница, ещё не влюблённая в колдуна, поёт о подвигах во имя страны.

– Прочь смятение, ужас прочь! Я одолею вас навсегда! И спасу королевство от гнева богов! – как заклинание повторяла Соната, стараясь не выпустить голос на волю.

Она пела украдкой, вполсилы, оглядываясь по сторонам. Внезапно в зале сгустились сумерки, за кулисами кто-то зашевелился, магический свет мигнул и погас.

Соната испуганно подскочила, выставив руки вперёд. Она знала: против того, кто пришёл, бесполезно применять усыпление. Он схватит её, разорвёт на части и снова исчезнет во мгле. Ей даже почудился чёрный туман, идущий из зеркала на стене, и Сона зашептала последние строки, будто молитву господу:

– Прочь страх, прочь ужас… Дедушка, помоги!

– Вот же драконья отрыжка! – кто-то громко ругнулся в кулисе. – Это, оказывается, выключатели. А где включатели, хотел бы я знать? И почему воняет горелым?

Кто-то свалился со сцены, запутавшись в бархате занавеса, замахал руками, как крыльями, пытаясь освободиться. Свет телектрофона пробился сквозь кокон, озаряя фигуру монстра, потом кто-то икнул. И чихнул. И высунул кудлатую голову:

– Привет, Соната! Прикольно поёшь. А у меня тут что-то замкнуло. Не знаешь, где запасной генератор?

– Баламут! – возмутилась Сона. – На кой ляд тебя принесло?

Киря расправился с сорванным занавесом и закинул его за плечо, словно плащ. Скептически осмотрел Сонату:

– Напугал? Так я не нарочно. Хотел камеры наладить, чтоб снимать задний план. Заслушался и ткнул не туда. А зачем ты прячешься, Сона? Ты же сделаешь всех канареек в лицейской оранжерее!

– Заткнись! – приказала Соната. – Если кто-то узнает, Киря…

Кулаки сжались сами собой, но договорить она не успела. Послышался топот и смех, и звонкий голос Катрины спросил:

– Если кто-то узнает – что?

Кирилл посмотрел на Сону, непонимающе вздёрнул плечи. И склонился перед Катриной Фроловой, картинно взмахнув плащом:

– Что я опять накосячил, принцесса. Проводку сжёг, занавеску порвал! У меня сегодня в копилке два предупреждения от педагогов.