Когда все снова изменилось? Наверно, с год назад. Нерезко, исподволь. Катя все чаще хандрила, постоянно была чем-то недовольна. Потом начала язвить и огрызаться, вести себя так, словно Борис чем-то перед ней провинился. Он пытался поговорить – раз, другой, третий. Катя каменно отмалчивалась, а если нет, то все заканчивалось скандалом. Трещина, которую, как ему наивно казалось, удалось склеить, расходилась все больше и больше.

Перед друзьями и родными они изображали идеальную пару, у которой все замечательно. Не верил в этот балаган, кажется, только тесть, полковник в отставке, мужик въедливый и дотошный. К Борису он относился хорошо, и врать ему не было ни сил, ни желания. Поэтому на вопросы отвечал коротко: «Разберемся».

За пару дней до отъезда, переключая каналы телевизора, Борис наткнулся на рекламу какого-то детского питания и спросил, вроде как в шутку:

- Кать, у нас вообще дети-то будут когда-нибудь?

- Я не хочу! – отрезала она с таким видом, словно ей предложили вымыть языком унитаз. Встала и вышла из кухни.

Глядя ей вслед, Борис подумал, что и сам уже не очень-то хочет. А раньше надеялся. И когда приехал на завод, вдруг понял, что устал. От нее, от себя - от жизни. Как будто ему было не тридцать два, а все девяносто.

4. 3. Иветта

- Мась, ты вообще меня слушаешь?

Она не слушала. Володька слишком много говорил, по делу и без дела. Там, где можно было обойтись двумя фразами, размазывал на пять минут. В ее обязанность входило кивать, поддакивать и подавать реплики, в противном случае он сразу же начинал возмущаться – как сейчас.

- Володь, слушаю, просто голова раскалывается. Давление низкое.

- Потому что спать нужно ночью.

Тебе бы замполитом в армию, тоскливо подумала Маська, все-то ты знаешь, что и как кому нужно.

- Я партитуру читала. Андрей прислал.

- Другого времени не нашлось? Слушай, ну я же беспокоюсь. Видуха у тебя – хоть закапывай.

- Спасибочки, - буркнула она. – Возьми совочек и закопай. В песочнице. И из леечки полей. Может, цветочки вырастут.

- Мася, тебе поругаться хочется?

- Мне хочется спать, ясно?

Тут перед ними нарисовался тот самый крендель из вагона, попутчик, которому она непонятно с какого перепуга вывалила всю свою персональную помойку. Нашел место, чтобы тупить в телефон. Стало неловко, и она съежилась, втянув голову в воротник, как черепаха.

Так, девушка, забей. Он уже обо всем забыл. И ты забудешь. Вывалила – значит, было нужно.

Пискнул Володькин телефон: подъехало такси.

- Маська, шевелись, у нас три минуты, а то еще за ожидание придется платить.

Учитывая, что вагон их был в самом хвосте, платить пришлось бы, даже побеги они бегом. Вот это бессмысленное крохоборство ее доконало.

- Володь, не обижайся, я к себе поеду. Так что иди, не жди меня. Я на метро.

- Что за дела? – он резко остановился, и чемодан по инерции чуть не подбил его под колени.

- Послушай, я очень устала, - это было правдой, но звучало как вранье. – Хочу спокойно выспаться. Вот прямо сейчас приеду и лягу спать.

- А я, значит, тебе мешаю? Ну ладно, - поколебавшись, Володька поцеловал ее в лоб. – Хорошо, вечером приезжай.

- Я позвоню, - неопределенно пообещала Маська.

Странно, когда Володька, припустив рысью, скрылся из виду, она почувствовала едва ли не облегчение. И поняла, что устала не только физически, но, в первую очередь, морально.

То, что родителей ее драгоценный жених побаивается, Маська заметила в первый же день в Милославском. Самоуверенности в нем резко поубавилось, да еще и за ней следил в оба глаза, чтобы случайно не ляпнула или не сделала чего-нибудь крамольного. Не говоря уже о том, что они сами не спускали с нее изучающего взгляда. Ни одного недоброго слова в адрес будущей невестки не прозвучало, но она и так поняла, что пришлась не ко двору.