Я махнула рукой.

– Перун – самый покладистый конь. Особенно, если знать, что он любит, – кивнула я. – Перун любит мармелад, – шепнула я уже на ухо принцу так, чтобы Ратибор не расслышал.

Я не готова была раскрывать этот маленький секрет. Мне не хотелось, чтобы Перуна объезжали все, кто захочет. Хотя, я надеялась, что меня Перун любит не только из-за мармелада.

– Не знал, что лошадям можно мармелад, – удивился принц. – Мы своим давали абрикосы и изюм.

– Ратибор угощает наших сушеной клюквой или лизунцами из нее, – объяснила я Дельеру, подмигнув. – Так что они у нас неизбалованные.

Дверь конюшни открылась, и внутрь вошла девочка лет двенадцати. Она шла, опустив глаза к полу и что-то напевала, а потому и подумать не могла, что в конюшне кроме нее есть кто-то ещё.

Она врезалась в Дельера и тут же испуганно рванула обратно к выходу.

Принц смущенно улыбнулся.

– Лада! Ла-ада, подожди! – Ратибор побежал за девчушкой к выходу. – Ничего страшного, я уверен, Его Высочество не сердится на тебя! Стой!

– Лада из «Звезды Лады»? – ещё шире улыбнулся Дельер.

– Вообще-то, это одно из самых популярных имен в общине. И не только для девочек. Мальчиков часто называют Ладаадами.

Брови Звёздного взлетели вверх.

– Ты что, даже не спрашивал имен других… – Я сглотнула.

Слюна вдруг стала вязкой. Голубые глаза Дельера опять стали напоминать шторм.

Он, не дожидаясь, пока я договорю, вжал меня в дверцу денника.

В этот раз Звёздный касался моих губ своими томно и горячо. Это ощущалось так, словно принц капал на них подогретый мед, а потом заставлял меня капля за каплей слизывать его. Невыносимо сладко. Он нежно терзал мои губы, совершенно не опасаясь, что Ратибор с Ладой могут вскоре вернуться.

Никогда раньше за одни сутки я не получала столько поцелуев. Особенно, поцелуев, которые кружат голову и сводят с ума.

– Ты даже не дал мне договорить… – бросила я Дельеру, когда он собрал свою силу воли в кулак и отпустил меня.

– Ты ни разу не прервала наш поцелуй, – сообщил мне Звёздный чуть хриплым голосом, довольно улыбаясь. – Мы близки к очень опасной черте, Иванна.

Мое дыхание еще не успело успокоиться. Если бы мы могли быть обычной парой… Я бы не испугалась. Мы бы перешли эту черту, переплетя пальцы рук, ноги… Из моего рта вырвался вздох. Щеки горели так, словно я температурила. Хотя, возможно, то, что сейчас со мной происходило – и было самой настоящей лихорадкой.

Дельер внезапно сделал шаг обратно ко мне, и в этот раз прижал к стене конюшни, а не к дверце денника, потому что я успела сделать пару шагов в сторону, опасаясь реакции Перуна на наши любовные игры.

К слову, Перун, все это время с любопытством терпеливо наблюдавший за нами, заржал. Его ноздри расширились.

Звездного это ничуть не смутило. Он опустил мои запястья и, надежно прижав их к стене, склонил голову к моей шее и проложил дорожку поцелуев от ключицы до уха.

– Ну же, Ив… Одно слово – и я все прекращу, – прошептал Дельер.

Хотя из его уст это, скорее, звучало как просьба разрешить ему не прекращать.

Я смотрела в его глаза, любовалась чертами его лица, и не собиралась говорить ни слова.

Звёздный, осознав это, снова начал ласкать мою шею поцелуями, и я окончательно потеряла контроль над собой. Мое дыхание стало частым и рваным. Вдруг я почувствовала жжение у основания шеи и ойкнула. Было немного больно. Вся конюшня озарилась вспышкой света. Мои крылья материализовались. Я попыталась дернуться, но Дельер провел языком по месту укуса и мне мгновенно полегчало. Я задрожала, потому что теперь всерьез боялась того, что в конюшню кто-то войдет и увидит крылья. Как и Дельер, я охраняла тайну своего отца. Белоснежные, пернатые… Мы здесь были единственными в своем роде.