– Почему? Говори! Ты сможешь уйти незаметно?

– Едва ли у тебя будут проблемы со стражами, они ушли на базу, все камеры наблюдения выведены из строя. Я выйду с запасного выхода, в другой одежде, побритый, так что не парься. Я о другом, до пробуждения Крикки остались считанные часы.

– Что за бред вы придумали с этим демоном? Кто поверит в эти суеверия? А так, ваша ночная атака была мощной, я в восторге! – ответил Хоес.

– Ладно, не буду тебе надоедать своим присутствием, мне пора. Я бы дал тебе совет на прощание, но больше ничего не имеет смысла в этой жизни, грядет апокалипсис. – Лех пожал руку на прощание парню и покинул комнату.

Ложиться обратно смысла не имело. Хоес отправился в крошечный санузел, чтобы привести себя в порядок. Тревожные мысли назойливо продолжали дергать за тонкие струны нервов. А что если, кто-то из соседей узнал об укрывательстве мятежника и захочет получить награду от стражей за донос? Бежать? Но куда? Как оставить родителей, что проживают на соседней улице? Ведь они потеряют не только работу, а навсегда исчезнут в стенах секретных тюрем. Успокаивала лишь мысль о том, что масштабы и последствия ночной атаки мятежников, не оставят времени стражам заниматься поиском преступников среди граждан. Очевидно, что правительство бросит все силы на поимки и уничтожение оставшейся горстки мятежников. Зазвеневший будильник вывел Хоеса из тяжелых размышлений. Время 4:30, именно в эти предрассветные часы, как и многие жители города, парень просыпается шесть дней в неделю, но сегодня все было иначе. Он был уже одет, оставаться дома наедине с собой стало невыносимо.

Хоес уложил воском свою прическу в стиле гранж, накинул джинсовую куртку, поправил рваные в коленях джинсы, обул кроссовки на высокой подошве и покинул свое жилье. Гражданам было нежелательно выделяться из серой толпы, ни внешностью, ни образом мышления. Что касается внешности, законов прямо запрещающих одеваться так или иначе не существовало. Но люди, проживающие под тотальным контролем и в страхе перед стражами, сами не желали привлекать к себе лишнего внимания. Хоесу же было трудно подавлять свою индивидуальность и бунтарский нрав. Он всегда одевался ярко, носил смелые прически и позиционировал себя панком. Стражи порой принимали его за сына высокопоставленных людей из правительства, чьи дети редко, но все же появлялись на улицах, а иной все же проверяли документы.

В свои двадцать три он не имел образования, как и все граждане из низшего слоя, ибо знания были роскошью, доступной лишь для элиты. От простолюдинов требовалось лишь выполнять примитивную работу, где не нужно иметь особых знаний. Относительно неплохо жили некоторые специалисты, например экономисты, инженеры и программисты, но и их нельзя было отнести к высшим слоям, скорее это был средний класс, который жил в достатке, но так же держался строгих рамок.

Закрытые острова элитных зданий практически являлись автономными городками, где для богатых имелись свои музеи, рестораны, торговые и развлекательные центры, ангары для летающих машин, люксовые квартиры и иные блага земной жизни. А с этими оазисами соседствовали старые дома, дороги, непокрытые асфальтом и унылые рынки, где люди покупали овощи, мерили одежду стоя на картонках, как и их предки столетия назад. Два совершенно разных мира, между которыми лежала пропасть, разделялась всего сотнями метров, суровыми законами и дубинами стражей. В одном из таких рынков и работал Хоес, в точке, принадлежавшей мелкому торгашу. Такая работа не требовала проявления ума, но изнуряла физически. К концу смены после сотни перетасканных мешков, разложенного по полкам мелкого товара, ломило спину, а глаза закрывались на ходу от утомления. Но яркие краски в эту безнадежную серость привносили тайные увлечения знаниями об окружающем мире и хобби, связанные с созданием оригинальных снимков.