— Нет! Но ты говорил…

— Хочешь потрахаться? Давай, — берется он за пряжку ремня, а я ему в лицо вино из стакана выплескиваю.

— При чем тут секс! Я про другое! Про близость, про дружбу, про свидания, про любовь в конце концов.

— Да не могу я! — орет он в ответ и уходит на балкон. А я стою и не понимаю.

Я какая-то не такая? Почему меня все отвергают? Что со мной не так?

Тогда что я здесь делаю? Почему живу у Мирона, когда, например, от своей квартиры на работу мне ехать ближе.

Разворачиваюсь, хватаю сумку и начинаю складывать не многочисленные вещи, а когда из рук все выхватывает Мирон, растущая внутри обида выливается в пощечину.

Но он обхватывает мое лицо, смотрит в заплаканные глаза и я жду поцелуя. Сейчас, ведь я вижу, что он меня хочет. Он и сам признавался не раз.

И я хочу его поцелуя. Момента близости, когда из головы все проблемы должны вылететь.

Но вместо этого Мирон обнимает меня и прижимается всем телом.

— У меня женщина есть. Я ее трахаю. И последнее что я хочу, это марать тебя этим дерьмом. Саш…

Я его отталкиваю. Не могу поверить в то, что он говорит. Даже в голове не укладывается.

— Ну что ты смотришь? — орет он.

— Ты поэтому мне советовал с Алексом переспать? Потому что сам такой же?! Знаешь, как это называется?

— Знаю. Только вот без этого мы бы ремонт не сделали, и все что ты имела этот месяц и развлечения и одежда… Кино, шмотки…

— Ты издеваешься?! Я живу за счет твоего члена?! Господи! Да мне ничего этого не надо! Я же работаю! Каждый день херачу на этого урода, пока ты просто занимаешься сексом?! — кричу я и хватаю свою сумку. И на протест Мирона, снова даю ему пощечину.

— Прекрати бить! В ответ прилететь может.

— Да пошел ты! Проститут! Я жду, когда ты соизволишь меня поцеловать, а ты целуешь другую. Или чем вы там еще с ней занимаетесь…

С этим и выбегаю из квартиры, только чтобы не видеть не ремонт, в который я вложила душу, не идиота, в которого я чуть не влюбилась.

22. Глава 21.

— Шурочка, тебя довези, моя дорогая..

Голос за спиной с явным акцентом врезается в мозг и заставляет замереть с тряпкой в руках. Посетители уже ушли, поваров отпустили час назад, а пытаюсь заработать еще несколькими часами смены. Но обычно в это время меня забирал Мирон, а теперь я добегаю до метро, которое вот-вот закроется.

— Нет, Рашид Мурадович, — не оборачиваясь, отвечаю. – Меня Мирон заберет, — вру, ну а что еще остается.

Последнюю неделю кажется только ленивый не спросил, где мой красавчик. И что они красивого в Мироне нашли?

— Ну зачем ты врешь, моя красавица, — обдает мое щеку его гнилостное, прокуренное дыхание и я резко оборачиваюсь, роняя тряпку к его начищенным до блеска остроносым ботинкам. Он совсем рядом. Нависает как коршун, которого он мне так напоминает со своим огромным носом, где ноздри раздуваются как у быка перед нападением. – Бросил тебя твой патлатый. Но ты не волнуйся, одна такая спелая девочка не останется.

— Спасибо, но меня никто не бросал, — продвигаюсь к краю стола и резко его отбегаю. Хоть какое-то расстояние. И что ему надо от меня? То есть, ясно что надо, но почему именно сегодня?

— Аллах врать не велит, а у нас завтра ревизия. Ты же не хочешь, чтобы была недостача… — хватает он меня за воротник рабочей рубашки и тянет на себя. Так близко, что почти врезается губами и только чудом мне удается отвернуться. Но прикосновение к щеке его влажных, сальных губ вызывает приступ тошноты. Но самое страшное даже не остаться без зарплаты, а дуновение алкоголя. Это дает понять, что если я что-то не придумаю, то эта обезьяна завалит меня прямо на столике.