Набравшись храбрости, Айрис спросила, почему она ему понравилась, и правда ли он собирался отдать за нее целый дом.

– Мой отец – главный архитектор Домники, – слегка улыбнувшись, ответил Данир. – У меня четыре усадьбы на побережье, которые после нового земельного налога содержать довольно хлопотно. Впрочем, не забивайте этим свою прелестную голову. Почему вы мне понравились? А вы в зеркало смотрели? Там и ответ на ваш вопрос. Не зря мадам Этвелл стережет вас, как жемчужину. Вы соответствуете всем моим пожеланиям относительно того, какой должна быть жена такого человека, как я. Вы красивы, скромны, умеете слушать, мало говорите, знаете, как обращаться с детьми и находитесь в том возрасте, когда пора рожать собственных. Что же до вашего происхождения, то достаточно моих благородных корней. Одним словом, вы мне подходите. Что касается вас, то думаю, я – лучшая перспектива, какая вас ожидает. В Домнике не так много богатых, молодых людей, которые согласятся взять в жены дочь блудницы. Простите за резкие слова, дорогая, но правда между нами – залог успешного брака. Обещаю никогда не лгать и жду того же от вас.

Данир Арбел говорил складно, логично и понятно. Они прошли пять бессмысленных кругов по саду, наполненных такими же логичными и правдивыми речами молодого капитана. Айрис, действительно, не могла рассчитывать на более выгодную партию. Зеленые глаза «нимфы» из борделя, которые она сама ненавидела, гарантировали ей либо вечную работу сиделки у мадам, либо брак с первым попавшимся после того, как дети вырастут, и она мадам надоест. И этим «первым попавшимся» вряд ли будет капитан, да еще и сын городского архитектора.

И все же вечер Айрис провела в слезах, которые не остались не замечены Донной Этвелл. Она бесцеремонно разбудила девушку в три часа ночи и повела на кухню разговаривать. Такие разговоры случались нечасто, но давали Айрис понять, что она не просто слуга в доме Этвеллов, и хозяйка все-таки испытывала к ней теплые чувства.

– Не дури, – сказала Донна, наливая ей в стакан рому, который она утащила из кабинета мужа. Себе мадам тоже изрядно плеснула. Свежий синяк на скуле, оставшийся от кулака Максимилиана, должен был нестерпимо болеть. Айрис молчала, потому что мадам сочувствие ненавидела и только сильнее злилась.

– Я бы тебя оставила, – честно призналась Донна, – но второго такого, как Данир, мы вряд ли найдем. Мне нужна вилла, а тебе – свое гнездо. Хорошая женщина сможет свить его с любым мужчиной. А ты будешь хорошей женой, ведь это я тебя воспитала. Если не раздвинешь ноги перед Даниром, рано или поздно придется сделать это перед другим, а тот может оказаться в сто раз хуже.

Донна замолчала, Айрис же подумала о хозяине. Не его ли мадам имела в виду под «хуже»?

Через пару дней в Церкви объявили об их помолвке, хотя сам Данир отсутствовал – ушел в срочное плавание и явился только теперь, спустя три недели. Айрис видела его всего пару раз – в первый день знакомства за завтраком и на прогулке в саду. Если представить, что большую часть времени Данир будет отсутствовать, то, возможно, судьба не так уж плохо с ней обошлась, предложив вполне выгодную партию. В конце концов, если бы не мадам Донна, Айрис давно бы раздвигала ноги перед всем островом. Что касалось любви, то в словаре супругов Этвеллов это слово отсутствовало, не научилась ему и Айрис. Жизнь строилась по плану. Чем Айрис отличалась от Чэда, у которого еще не прорезались собственные зубы, но который уже числился среди будущих студентов кафедры дантистов Домники? К счастью, судьбу королевы ей не пророчили, а женой капитана, который постоянно в плавание, быть вроде как неплохо. Если и будет бить, то нечасто.