От его шепота в ушко Дуся мелко задрожала. Хотела насмешливо рассмеяться, мол, её-то спросить не забыл, сказочник, но не произнесла ни звука. Лёхина рука нахально обхватила её, пальцы легли поперек грудей, и этот интимный жест лишил дара речи. Чувствуя каждой клеточкой тела его тепло, она боялась шевельнуться, чтобы не спровоцировать Змея действовать наглее.

Но ей нравилась его бесшабашность. Он не спрашивал разрешения, а делал то, чего подсознательно желала и Дуняша. Дышать стало труднее, ладонь парня легонько поглаживала то одну грудь, то другую, и девушка таяла, закрыв глаза и чуть запрокинув голову. Она не заметила, когда оказалась притиснутой к Лёхе, но вырываться из надежных объятий не стала.

Надежный…? Странное сравнение вдруг пришло ей на ум. Парень — бандит, на её глазах ограбивший банк, и стрелявший в охранника, не может ассоциироваться с этим крепким словом. Но Дуся видела его именно таким. Было в Змее что-то, внушающее доверие, несмотря на его «послужной список». По сути, она ходила по острию бритвы, ибо совсем ничего не знала о Лёхе. Но бунтовало не только тело, так предательски реагирующее на его прикосновения.

Сердце уже дрогнуло, и защемило сладко, тоскливо нутро. Если любовь с первого взгляда выдумка, то как тогда назвать то чувство, что владело Дусей?

— Я не злюсь. С чего ты взял? Устала просто. И не думай, что жалуюсь! — строго одернула Дуняша, ощутив, как крепче он прижал её к груди. — против шалаша ничего не имею, я же девушка, а мы романтику любим.

— Но…? Всегда ж, бля, есть это «но». — подсказал Лёха, развернув её лицом к себе.

— Сам всё понимаешь. У нас с тобой началось не по-человечески, и вряд ли впереди хорошее что-то ждёт. — сказала так тихо, едва раскрыв губы, что он с трудом расслышал.

— А ты пробовала жить не по общепринятым нормам? Нарушать правила иногда бывает забавно, кисуля.

— Я не строю напрасных иллюзий, Лёша. — впервые назвала девушка его по имени, и надлом в его душе произошел, стало так тоскливо, хоть хватай «ТТ» и очередью пуль прошивай ни в чем не повинные молодые ели и березки.

Скрипнул зубами, взгляд потяжелел. Не мог насмотреться на милое личико, затопило внезапно незнакомой нежностью, что аж дрогнуло где-то внутри. Охуеть, три дня знакомы, а он готов за неё рвать всех, кто посмеет попытаться отнять её. И порвёт, на хрен. Если бы еще она не добивала своими умными словами, не рвала сердце.

Видимо, холодная решимость в его глазах Дусю насторожила, и она съежилась, ладошками начала отталкивать его.

— Да не бойся меня, мелкая. Не обижу.

— Лёх, уходим! Хватит там хуетой страдать, успеете, наобнимаетесь, когда ноги унесём! Время точняк за полдень, мусора могут собак пустить по следу. — позвал громко Ромыч, дожидаясь их на пригорке, и взваливая на спину рюкзак с ворованными деньгами.

Змей молча кивнул, подхватил с земли сумку с провизией, и огляделся. За плотной стеной кустарников было подозрительно тихо, это-то и грызло беспокойством. Данилыч уверял, что о заимке той знает только он, с покойным егерем там на ночлег останавливались, когда охотились, и не доверять старику оснований не было. Но, чем чёрт не шутит, задерживаться в тих краях надолго не стоило. Чуток набраться сил, пару — тройку дней, не больше, и валить через соседнюю область.

В Бурятии у Ромки бабка живёт, у неё временно перекантоваться можно, паспорта фальшивые достать, и всё — свобода неграм, бля. Он мимолетно глянул на Дусю, которая, прихрамывая, плелась за ним, и подал ей ладонь. По нему стрельнули её внимательные темные, как оливки, глаза, и горячие пальчики сомкнулись на его руке.