Вытерла ему пот с лица. Он пришел в себя. Развязала руки и напоила.
И оставила его лежать на солнышке. Пусть полежит голышом. Солнце здесь не такое уж и сильное, авось не обгорит.
Сама я, перекусив, пошла стирать его тряпки. Точнее, просто кинула их в море и придавила камнем. К завтрашнему утру будет щелочной раствор, тогда и постираю.
Через час я попыталась утащить его в тень и этот идиот сделал попытку встать! Вот тогда я и выоралась по полной! Меня трясло от злости и какого-то запоздалого страха, страха случайно сделать хуже, убить его, навредить… А он, скотина, бегать тут собрался!
Он лежал на рогожке, а я, всхлипывая, как истеричная барышня, тащила его с упорством муравья. Заодно и злость как-то разрядилась…
Повязки я меняла через несколько часов, пока еще было светло. Ничего толком не поняла, но, вроде бы, хуже не стало…
Перед сном он сказал мне:
-- Прости… Я хотел тебе помочь.
Помочь он мне хотел, идиот!

 

19. Глава 19

Он много спал, я по паре ложек впихивала в него еду, когда он просыпался. Поила чаем. Пришлось решить проблему с туалетом. Переваливала его на бок, рыла ямку, отходила подальше, как он просил. Потом ямку закапывала и перетаскивала его. Слава богу, ел он мало и по большому пока не просился.
-- Как тебя зовут?
-- Не важно…
А то, как в том анекдоте про мужика в пустыне – сперва дай попить, потом поесть, а потом…
И его имя я знать не хотела. Вообще ничего знать о нем не хотела. Я уйду сразу, как только он сможет заботиться о себе сам.
Больше он не делал попыток спрашивать.
К вечеру его опять стало знобить. Мне пришлось притащить не только дрова, но и лапник. За лапником я ходила три раза – мне нужен был толстый слой. Ночью он так стучал зубами, что я развела костер и опять варила камни, в этот раз – сразу в двух котелках. Поэтому он согрелся быстрее.
Я сидела, экономно подкидывала веточки в костер и думала.
В принципе, если та рана, которую я шила, не воспалится, то и ничего страшного с ним не случилось. Слабость и то, что он мерзнет – однозначно следствие потери крови. Тут и медиком быть не нужно. Гемоглобин поднимают печень, абрикосы, болгарский перец… Ничего похожего здесь нет. Так что мне даже не стоит дергаться. Или выживет или помрет…
Но было жалко. Возможно, даже не этого идиота, на него я все же злилась, а своих трудов.
Подкинула ему теплых камней и села думать дальше.
Когда шила – ни на что не смотрела. А вот когда кинула его на солнышке – оценила. Крупный мужик. Тяжелый костяк, широкие плечи, кисти рук – как две мои. Очень загорелые. Так же, как и шея, и лицо. Зато остальное тело – молочно-белое. Темные волосы до плеч, густые, жесткие, чуть вьются от влаги. Плечи литые, тяжелыми валунами выделяются мышцы. Грубоватое лицо с рублёными чертами, с тяжелым подбородком и густыми бровями. Ничего андрогинного и в помине нет. Щетина темная, отрастает быстро, но это не моя забота. Лет двадцать пять, вряд ли больше…
Думаю, ему все равно, день или ночь. Есть можно и ночью. Поэтому я решила сварить суп с рыбой. Немного, просто перекусить ему. Травы почти не осталось, растерла в порошок на одном из камней немного грибов. Какая-никакая, а клетчатка. Ложка крупы. Что не съест он – доем я…
Проснулась я когда солнце уже встало. Больной был в сознании и не спал.
Пришлось идти за водой, ставить чай. Ему пока дала ломтик сушеной рыбы – все какое-то занятие.
Нагрела воды, взяла чистые бинты и тряпку – протереть его. Разбинтовала и вынула дренаж. Рана красная, воспаленная, но гноя нет. И не выглядит хуже, чем вчера. Может уже и не нужен он совсем, дренаж этот? Или лучше не рисковать?  Полезла в рюкзак, там у меня еще куски шелка, всё же лучше пока вставить. И тут наткнулась на соль! Точно! Воспоминания какого-то ветерана войны, в школе еще читала, сочинение мы писали… И он рассказывал, как в партизанском отряде, без медикаментов, сестра им раны солёной водой обрабатывала… Интересно, а сколько соли то нужно? Когда мне в детстве аппендицит вырезали, то после давали не воду пить, а физраствор. Попробую на вкус. Не слишком соленый раствор должен быть. Но глюкозы у меня нет… Кину чуть больше соли.