Что касается «высоких покровителей» школы – императорской семьи и членов царствующей династии – то в своих очерках Н. К. Рерих достаточно иронично писал об их отношении к школе и к искусству в целом. З. Г. Фосдик в своем дневнике приводила некоторые фрагменты воспоминаний Николая Константиновича о его общении с покровителями школы: «Сегодня он [Н. К. Рерих] нам рассказывал, как Государь со всей семьей ездил осматривать их музей,[187] а он и Е. И. с остальными работниками музея его принимали. Вдовствующая Государыня очень много беседовала с Н. К., а Государь первым разговора вообще не начинал. Всегда приходилось самому начинать разговор, нарушая этикет (ибо первым должен заговорить Государь), поскольку он обычно не знал, о чем говорить, и разговора бы вообще не было».[188]

Также, по словам Зинаиды Фосдик, художник «…рассказывал, как Государь однажды подарил их школе дом и землю Морского ведомства в центре города. Он, то есть Н. К., приехал в Морское ведомство, а там удивились и сказали: «Нам ничего не было сообщено, может быть, Его Величество думал что другое». Так школа и не получила [дар]».[189]

Помимо таких «даров» жизнь подбрасывала Рериху сюрпризы и пожестче. В очерке «Столкновения» художник не без юмора вспоминал о конфликтах с невежественными представителями властей, происходивших во время устройства и персональных выставок самого художника, и школьных художественных выставок.

«При устройстве моей выставки в «Современном Искусстве» вдруг получаю спешное сообщение о том, что ген[ерал] Клейгельс запретил выставку. Спешу узнать, в чем дело. Оказывается, генерал не может пропустить моих этюдов с натуры, сделанных в кормоновской мастерской. Еду к генералу на Гороховую и высказываю мое недоумение и негодование. Генерал, распушив свои бакенбарды, возражает: «Невозможно, представьте себе, придут дамы с дочерьми! Нет, нет, вообще невозможно». Я говорю: «А как же статуи в Летнем Саду?» Генерал отвечает: «Летний Сад не в моем ведении». Можно себе представить генерала Клейгельса в роли арбитра невинности».[190]

Этот конфликт завершился компромиссом: Рерих снял один свой рисунок и при этом получил разрешение открыть выставку. Аналогичная ситуация возникла при открытии отчетной годовой ученической выставки в Школе поощрения художеств. В ИОПХ приехал помощник градоначальника генерал Вендорф и категорически запретил открывать выставку. Как писал Рерих, причина этого распоряжения оказалась все та же – генеральская «цензура» никак не могла пропустить фигуры обнаженных натурщиков в живописных и скульптурных работах натурного класса. «Прихожу в выставочный зал и застаю полное смущение, – писал Николай Константинович. – Генерал гремит о невозможности открыть выставку. Говорю ему: «Ведь эта выставка является годовым отчетом нашей Школы». Генерал упорствует: «Это не мое дело. В таком случае снимите работы натурного класса». Возражаю: «Как же можно снять работы старшего выпускного класса?» Генерал раздраженно находит выход: «В таком случае хоть прикройте недопустимые места». Объясняю генералу, что я сам не берусь решить, где начинается и где кончается недопустимость, и потому прошу его в присутствии преподавателей самолично указать, что именно должно быть прикрыто. Генерал проследовал по выставке и так размахался, что, кроме целого ряда работ натурного, живописного и скульптурного классов, прикрыл даже и копии с античных фигур. Когда разбушевавшийся генерал уехал, я в присутствии преподавателей созвал учащихся старших классов и спокойно сообщил им об оригинальном постановлении генерала, предложив прикрыть все указанные места. Не прошло и часа, как ко мне приходят улыбающиеся учащиеся и таинственно сообщают, что повеление исполнено. Иду вниз на выставку и застаю там необычайное оживление. Оказывается, из разноцветной папиросной бумаги устроены замысловатые юбочки и штаны и вся выставка расцвечена самыми замысловатыми костюмами. При этом наши лучшие ученицы и ученики заявляют, что ведь генерал не ограничил, в каком стиле сделать прикрытие».