...А что если в походе это сделать? Что если именно там, во время бурного совместного отдыха расстаться с ним окончательно? Что-то подсказывало мне, может быть, женская интуиция, что нельзя рубить сразу, сгоряча, что в таких случаях лучше подготовить. А там он выпьет, расслабится, ребята поддержат? Точно! Но пока пусть все идет так, как шло. Поэтому ответила в своей обычной насмешливой манере:
- Я грустная? Ты в своем уме, мальчик? Я просто офигительно веселая! Хочешь, расскажу тебе, как мы ездили на завод резиновых изделий писать репортаж...
- Слушай, отличница моя, а пошли ко мне! Родители сегодня поздно вернутся! Там всё и расскажешь! - взгляд Никиты, непривычно наглый и прилипчивый, скользнул по моей фигуре и остановился в районе груди. Мне стало неприятно - что бы это значило? Он себе никогда подобного не позволял!
На улице стремительно темнело, и, оглянувшись, я не увидела такого количества людей, как в то время, когда шла к Олесиному дому. Только где-то вдалеке к мусорке с синими пакетами отходов в руках топала незнакомая мне сгорбленная бабуля. Неожиданно стало страшно.
- Н-ни-никита, мне домой нужно уже, к семинару готовиться пора, - заикаясь, проговорила я, а он придвинулся еще ближе, и, заглядывая в глаза, вдруг рассмеялся.
- Я, вообще-то, пошутил.
Фух, он пошутил! Но идя с Мантулиным домой, я с опаской поглядывала в его сторону. А в голове то и дело всплывала любимая присказка моей бабушки: "В каждой шутке есть только доля шутки, а остальное - правда"...
Ночь перед походом. Дом Логвиновых.
"Спи, Полиночка! Спи, послушная, скромная девочка! Спи, мое солнышко! Умничка! Красавица моя! - неприкрытой лестью я пыталась воздействовать на собственный центр удовольствия, который, как гласит учебник биологии, размещается где-то в головном мозге человека, дабы заставить себя поверить в свое же благоразумие и несмотря ни на что оставаться в кровати. - Тебе нечего ходить к нему. Если мама с папой узнают, будет стыдно. Будет очень-очень стыдно". Но уговоры не помогли...
- Андрюха, - стараясь не коснуться его обнаженного плеча, я потыкала пальцем через одеяло в бок своему брату. - Разговор есть. Просыпайся давай!
- Полинка, чего тебе надо? Завтра рано вставать! - но все-таки сел, оголяясь до пояса.
И я разозлилась. На то, что в лунной дорожке, пересекающей комнату ровно в районе кровати, мне очень хорошо виден его красивый торс. На то, что взгляд от кубиков на прессе отвести нет сил. На то, что он почему-то не закрывает шторы. На то, что я для него - надоедливая младшая сестра, которая вечно издевается и выводит из себя. И еще на то, что мои ладони внезапно стали влажными, а во рту пересохло - так всегда бывает, когда я к нему приближаюсь на расстояние прикосновения.
- Тебе лишь бы спать! Разговор, говорю, есть, - продолжила, громко сглотнув. - Мне Никитос сказал, что в деревне этой связи нет от слова совсем. И лес вокруг.
- Я в курсе. А ты там что, в интернете сидеть собралась? - он запустил пальцы в растрепанную густую шевелюру и насмешливо поднял уголки губ. - Тогда лучше оставайся дома.
- Ну просто... - внезапно показалось, что я зря надумала себе все эти страхи. А может, фильм этот последний, про маньяка, охотившегося за девушками, не нужно было смотреть? Не сразу поняла, что брат как-то странно смотрит - словно подался корпусом в мою сторону. Судорожно нащупала лямку постоянно сползающей ночной рубахи - да нет, на месте вроде бы. Подумалось, что, скорее всего, у Андрея и в мыслях нет ничего предосудительного - это я, бессовестная, снова выдаю желаемое за действительное. Приказала себе не выдумывать чепухи и так же насмешливо, как он сам пару минут назад, сказала. - Чего ты так на меня, уставился? Ночнуху не видел, что ли?