- Ты беременна? - спросила сходу, потому что не привыкла хитрить и ходить вокруг да около. А еще потому, что знала ее очень хорошо. И даже знала, что вот сейчас она заплачет, потому что... потому что маме еще не рассказывала и очень этого боится!
И глаза ее наполняются слезами. Дрожащими руками она собирает свои рыжие волосы в пучок на затылке. А потом отворачивается от меня к окну и, закрыв глаза руками, говорит:
- Институт закончить собиралась. Режиссером стать мечтала... Спектакли, концерты, петь на сцене... Ничего теперь у меня не будет. Даже просто в кино не сходить. Мама сойдет с ума! Она же меня предупреждала... Говорила...
И мне так жаль ее. Так жаль! Что, порывисто вскочив, обнимаю сзади за плечи и говорю так радостно, так весело, что и сама начинаю верить в это:
- Глупенькая! Все будет! И институт! И концерты! И кино будет! Дети... Они ведь так быстро растут. Год! Год всего лишь и это уже такой... ходячий чел будет! В садик водить будем! Мороженым кормить! Зато! Зато мы его наряжать будем! Как куклу! Наряды ему покупать! Игрушки! А Вадим... Он любит тебя! Я знаю. Не бросит.
И она кивает и улыбается сквозь слезы. Просто всем нам хочется верить в лучшее. Даже если все очень не очень...
- Эй, вы чего? Девчо-онки! - Вадим проносится, как ветер, мимо кровати и падает на колени там, перед сгорбившейся на самом краешке Леськой, обхватывает ее голову руками, заглядывая в лицо. И глаза у него такие... Такие жалостливые, такие ласковые, что я понимаю две вещи. Во-первых, мне пора уходить отсюда. А во-вторых, я только что сказала подруге чистую правду!
И стараясь не вслушиваться в тихий шепот, всхлипывания и звуки поцелуев, быстренько... Хотя, как быстренько? Так, вдоль стеночки - голова-то кружится! "Убегаю" из облюбованной сладкой парочкой вип-комнаты. Да! Дела!
А кушать, действительно, хочется! Интересненько! Я что, долго спала, получается? Не слышала даже, как в небольшую кухоньку приносили газовый баллон, как подключали его к плите. Выглядел этот странный, красной краской покрашенный агрегат, как большой огнетушитель, только шланг не раструбом заканчивался, а целой белой плитой, без одной ручки и с незакрывающейся толком духовкой.
На одной из двух имеющихся конфорок в кастрюльке кипела вода. Похоже, охота затянулась... Мяса что-то не видать. Хорошо, что мама продумала заранее весь наш отдых и в моей спортивной сумке есть сухпайки! У папы в магазинах такого добра навалом - и холодильники, и спальники, и палатки, и удочки, и насадки, и наживка... И море чего еще! Я всегда обожала там бывать - копаться в товарах, раскладывать все это по полочкам... И дома у нас тоже всего рыболовно-охотничьего предостаточно.
Так! Что тут есть... Тушенка, гречка с мясом, галеты, вермишель... Когда в кухню, наконец, возвращаются с охоты добытчики, я вылавливаю готовые макароны шумовкой - дуршлаг в доме отсутствует, а мясо шипит, разогреваясь в сковороде, щедро приправленное мелко порубленной луковицей, найденной мною в большом старинном кухонном столе.
- Обалдеть! Возле дороги запах чувствовался! Это просто... Супер! Полька, ты - чудо! - Лёха схватил макаронину прямо рукой из кастрюли и втянул губами. - Жрать хочется! Хорошо, что много наварила!
Я смотрю на Алексея, и ко входу повернута спиной. Ни звука. Ни слова. Но я чувствую ЕГО взгляд! Я знаю, что Андрей здесь. Если бы я даже слепая была, наверное, и тогда ощутила бы его присутствие. Интересно, а как бы он поступил, если бы был на месте Вадима? А на месте Олеси тогда кто? Только бы не Мириам! Я? Испугавшись своих же мыслей, я трясу головой, и оборачиваюсь к нему.