Олег замолчал, словно предчувствуя, что сейчас нас прервут и не стоит продолжать рассказ.

Так и случилось, в кармане его клетчатой рубашки зазвонил телефон.

Он вынул девайс, взглянул на меня и приложил палец к губам.

Этого можно было не делать: я знала, что звонит мама, больше Олегу никто не звонил.

– Да, все нормально, – ответил он. – Таня спит, я смотрю телевизор без звука…

Наши посиделки на кухне были невиннее некуда, но мама ревновала Олега ко мне чем дальше, тем сильнее.

При том она имела безлимитный тариф, в случае отсутствия посетителей ночные разговоры с будущим мужем могла вести часами.

После них Олег как-то замыкался и без охоты возобновлял прерванную беседу.

Да и мне хотелось спать.

Мы понимали друг друга.

Бесшумно встав со стула, он помахал мне рукой и на цыпочках вышел из кухни, без звука затворил за собой дверь комнаты.

Пока Олег крался, я слышала неразборчивый мамин голос в наушнике его телефона.

Прежде, чем исчезнуть, он зажал пальцем микрофон смартфона и сказал:

– И помни, Танька…

Мама что-то мурмулила, ее голос невнятно булькал в наушнике.

– Жизнь – это не то, что есть, а то, что кажется.

Я встала и плотно закрыла кухонную дверь.

Теперь, стараясь не греметь, я могла помыть чашки, разложить свое кресло-кровать и идти в душ.

Этот разговор что-то всколыхнул в моем сознании.

Я еще сильнее поняла, что приложу все силы, лишь бы вырваться из нынешней гробницы.

В школе мне давно стало скучно.

Одноклассники жили на подростковом уровне, их не заботили взрослые заботы. А я думала о том, как устроить жизнь по-другому.

Причем сейчас я поняла это гораздо сильнее, чем прежде.

Мне как-то вдруг надоело вчерашнее и захотелось перескочить в завтра, минуя «сегодня», не несущее радостей.

Почему так почувствовалось ни с того, ни с сего, я сама не знала.

Съездив с Ведьмочкой к дяде Коле, я не нашла ничего нового, равно как ничего и не потеряла.

Двести пятьдесят рублей лишними не были. Но и погоды они не делали: даже если бы я зарабатывала такую сумму каждый день, ее бы все равно не хватило на нормальную жизнь.

Но… что-то сдвинулось во мне.

Я не смогла бы этого объяснить, но то было так.

Однако в моей жизни – каковой являлась остобрыдшая школа – не менялось ничто вообще.

Райка ничем не проявлялась, делала вид, что не было ничего.

Я понимала причины.

К дяде Коле она позвала меня накануне вечером, когда не вовремя растеклась Моделька.

Почему она не обратилась к кому-то другой, я не имела понятия.

Скорее всего, причина была потому, что мы столкнулись на выходе из школы в тот момент, когда Ведьма узнала о неработоспособности своей напарницы.

Вероятно, Модельку она ущемляла только так, разводила перед ней философию – и та безропотно позволяла недоплачивать за работу.

Со мной фокус не прошел. Он просто-таки не мог пройти.

Однако я вдруг задумалась над отношениями, которые раньше не волновали.

Я поняла, что в Райке нечто нехорошее. Мне совершенно неясное, но что-то такое, с чем не хотелось бы знакомиться всерьез.

Иметь ее подружкой я никогда не хотела и в общем ее сторонилась.

Впрочем, сторонилась я всех, одноклассников я давно переросла.

Сейчас Ведьма изо всех сил показывала, что тот визит для меня был случайным и больше такого не повторится.

А я чем дальше, тем больше понимала, что хочу опять попасть к дяде Коле.

Точнее, мне нужно было оказаться там еще раз и разобраться в себе самой, по возможности, не торопясь.

На самом деле ублажать старика видом своего голого тела мне не понравилось.

Я была НикитОй, а НикитА была кем угодно, только не проституткой.