– Я не!..

– Твоя крапива кипит.

Габриэлю всегда удавалось меня пристыдить…

Я встаю, убавляю огонь, смотрю, как сначала зелёным, потом коричным пузырится вода.

– Добавь прядь своих волос, пока совсем не выкипела, – подсказывает демон.

Я снова берусь за ножницы.

– О, бездна! – с мукой в голосе выдыхает Габриэль, отбирает у меня ножницы и сам срезает локон моих волос маленьким серебряным кинжалом. Бросает в воду. Задумчиво смотрит на коричневые пузыри.

– Мне же не придётся потом это пить? – шепчу я. Получается робко и жалко. Ну да, это же зелье – конечно придётся…

– Нет. У тебя фиалка есть, фея?

– А… Сейчас.

У меня остался венок – от мамы. Она, когда воспитательную беседу со мной приводила, то сначала переодела и венок на голову нахлобучила. Наверное, чтобы ещё сильнее фею напоминала. Или какая-то сакральная сила в этих фиалках? Домой я с ними и вернулась.

Я приношу венок, Габриэль отщипывает пару цветков (вечные, не вянут, хотя уж сколько дней прошло) и кидает в кастрюлю. Вода немедленно начинает пахнуть, как будто в неё пролили флакончик с духами. Странно, от двух фиалок?..

– Хорошо, – бормочет Габриэль. – Крови не нужно, Властелин её вмиг почует…

– Кровь? – выдыхаю я. Он что, хотел мне запястье взрезать?

Габриэль оборачивается, хмурясь, смотрит на меня.

– У тебя не осталось ничего от твоего прошлого облика? Лягушачья кожа, волосы или…

– Лягушачья кожа? Ты издеваешься?!

Габриэль молча смотрит на меня, и я «бегу посмотреть». Волосы могли остаться. Они были жёсткими и при каждом расчёсывании выдирались буквально клоками. А у меня была расчёска-массажка, с которой их фиг снимешь… Где-то точно была…

Через полчаса зелье почему-то синеет, потом чернеет, и Габриэль объявляет, что оно готово.

– И? – осторожно интересуюсь я. – Ты говорил, его не надо пить…

– Опусти в него руку.

– А? Габи, мы его только что с плиты сняли!

– Опускай.

– Я сварюсь!

– Опускай.

Я только смотрю на кастрюлю, а мне уже больно.

– Но если, конечно, ты хочешь навсегда остаться здесь, – добавляет демон, – то можешь ничего не делать. Твой отец прав: в нашем мире найдётся герой, который убьёт твоего демонолога…

Я не дослушиваю. Я рывком опускаю в кастрюлю руку, правую, и изумлённо выдыхаю. Недавно кипящее зелье холодное, как вода летом в ручье. Приятно холодная. И обволакивает руку – именно обволакивает, хотя вроде бы вода-то не должна – как резина… Как медицинская перчатка.

– Доставай, – командует демон.

Я вытаскиваю руку – она действительно в перчатке. Тёмно-коричневой, плотно облегающей, удобной, но… И что? Зачем это?

– Зачем? – повторяю я вслед за своими мыслями, и мой голос звучит странно… Хрипло. Низко. – Габриэль?

Демон с улыбкой рассматривает меня.

– Отлично.

– Что отлично? Что… Что с моим голосом?!

Габриэль улыбается, а я кашляю, прочищаю горло, а потом случайно опускаю взгляд. Ух ты, моя грудь снова исчезла. При том, что я её вообще-то чувствую. И свободная рука… какая-то не моя на вид. Больше. Грубее. Словно не…

– Габриэль, что ты со мной сделал?!

– Посмотри в зеркало, – не прекращая улыбаться, отвечает демон.

Сломя голову, я бегу к большому зеркалу в прихожей. Останавливаюсь, почти столкнувшись нос к носу с отражением. Просто я его не узнала. Просто это снова не…

Мамочки!

– Габриэль! – Ух ты, даже жабой я не выдавала такой ультразвук. – Га… бри…

Договорить не удаётся: я оглядываю новую… э-э-э… новую себя с ног до головы и обмираю. Голос просто отнимается. Ха, а раньше я думала, метаморфозами внешности меня уже не удивишь – после жабы-то! Но этот демон буквально раздвигает мои границы возможного. Ой, да что там! Габриэль только что эти границы прямо-таки пнул!