И все, вроде бы, ничего у них в этом городе, весело и чисто, – только хочу вам сразу заявить, что у них в тех клетках, за белым забором, ведь Мясоеды сидели – ох, и орали же они, когда, те с дубинами, за кожаными панцирями гонялись!

Незнакомец говорит: «Полезай-ка, брат, на спину, а то ничего не получится».

Подсадил он меня к себе на плечи, так мы эту самую стену обратно и прошли насквозь, и я ничего не почувствовал – ни капельки, только в одном месте волосы словно бы дыбом встали, но я не особенно испугался.

Перенес он меня, ссадил, а позади уже ничего нет – опять голые холмы и звездочки падают, – словно сон приснился.

А потом как-то враз мы у ворот очутились, у самых главных, где «Боинг» лежит, и предупредить о Полковнике я никак не успел. В общем, стоило нам приблизиться, как Полковник выхватил пистолет и стал кричать, что поймал дезертира, самого главного дезертира. Но вначале он впустил нас за свою колючку, и я лично с той минуты его не интересовал, хотя в любом другом случае мне бы здорово влетело. Он просто весь позеленел от злости, навел свой дрянной пистолет и заставил Незнакомца поднять руки, а потом стал вопить про своего дезертира.

– Это тебе так просто не пройдет! – кричал он, – ты у меня живо сознаешься!

А Незнакомец просто стоял, и я даже со спины чувствовал, как он улыбается.

– Марта! Марта!.. – вопил Полковник, – сейчас он запляшет у меня, как вошь на блюде!

Совсем он сдурел со своей ржавой железякой. Она у него и стрелять, наверное, не умела. Но все равно поднял такой шум, что мой брат тоже в крик ударился.

Первым прибежал Доктор – он-то почти в курсе дела был. Выскочил на крыльцо и смотрит то на меня, то на Незнакомца, – выходки Полковник его давно не интересовали, – а потом вдруг так явственно и говорит:

– Чарльз, как вы здесь, а я вас ждал не раньше пятницы…

Потом приковылял Лысый Ломоть и дара речи лишился – смотрит и ртом воздух хватает.

Доктор говорит:

– Позвольте поздравить вас с пятидесятилетием! Как продвигается работа над рукописью о видах? Говорят, вас поторапливает доктор Алфред Уоллес?..

– Да нет, – отвечает Незнакомец, а сам на моих глазах в какого-то дедушку превращается – в котелке и с тросточкой. – Видите ли, не хотелось бы делать поспешных выводов…

Лысый Ломоть наконец как завопил:

– Гретта-а-а!!!.. любовь моя!!!

Полковник совсем рассвирепел:

– Где вас, ваше превосходительство, господин президент, столько времени носило!!!

– Я был в отпуске, – отвечает Незнакомец, и уже у него появились очки и спина выпрямилась – вроде бы, и в плечах раздался, – только почему вы интересуетесь?

– Как… как, почему? – запинается Полковник.

– Да, вот именно, почему? – интересуется Незнакомец.

Доктор, словно глаза протер:

– Я ошибаюсь? Кириак! (так звали Гемоглобина), Боже! Только сразу не исчезай…

Доктор-то – не дурак, единственный что-то заподозрил. Ведь они ничего не видели, один я видел, как Незнакомец менялся от их воплей.

– Точно, вот теперь ты меня узнал, а тот первый господин лет сто назад почил.

Моя мать в слезы:

– Фрэд! Фрэд!.. Я тебя так любила, почему ты мне ничего не объяснил?

– Я не успел, моя дорогая, ты помнишь, какая была суматоха.

– Я никак не могу забыть тебя…

– Когда-нибудь я все расскажу тебе, моя родная.

– Только не откладывай, слышишь, не откладывай, слышишь!

– Если бы все в этой жизни зависело от меня…

– Я боюсь, что ты снова пропадешь!

– Постарайся не очень огорчаться, все мы смертны…

– Будь все проклято…

– Не забудь, мы обручались в Сен-Лоране…

– Я все помню, мой родной…

Наверное, своего папашу мне следовало узнать сразу, как это я растерялся. Все-таки крепкий у меня старик и форма ему к лицу, одни галуны чего стоят – блестели, как золоченые.