Коснулась запястья бледного до синевы Одриса и нахмурилась. У лекаря явная тахикардия, что не может не тревожить. Прикинула в уме, что я отсутствовала в лекарской около часа, до этого манипуляции и прочее заняли еще около двух часов. За это время у обоих пострадавших должен был случиться непроизвольный, извините, диурез, но его не было, в чем я убедилась после беглого осмотра. Очень плохо, видимо, кровопотеря оказалась слишком значительной. Пока беспокоиться рано, однако если так будет продолжаться хотя бы сутки, почки могут попросту не заработать. Требуется переливание крови или хотя бы вливания физраствора. Ничего этого я обеспечить не могу, - растерянно думала я.

- Чамрин, - повернулась к добровольному помощнику. – Ищи где хочешь, а только найди мне и срочно сок лагуа. Много. А пока пусть отвар илтинника сделают, уж он-то на кухне точно должен быть.

- А зачем сок лагуа, мия? – позволил себе поинтересоваться Чамрин.

- Они потеряли очень много крови, лер, сок лагуа должен помочь ее восстановить.

- Это потому что он такой же красный и густой? – последовал еще вопрос.

- Ты еще здесь? – рассердилась я. – Ну-ка, живо ищи мне сок!

Чамрина как ветром сдуло. Прикинула, стоит ли пытаться привести обоих в сознание или заняться пока другими болезными и решила сначала осмотреть стражников.

- Так, леры, - повернулась к вновь прибывшим раненым. Лер Ринир выглядел самым бодрым, а вот лер Хансак бледнел на глазах и, похоже, собирался упасть в обморок. – Лер Ринир, лер Водах, сдвиньтесь немного, пусть лер Хансак ляжет и вытянется. Видите, свободные лежачие места все заняты уже, - деловито распорядилась я.

Услышала, как за спиной отец негромко велел принести лавку из главного зала. Мысленно поблагодарила его и, не став терять времени, принялась за осмотр. У Хансака обнаружилась поперечная рана груди, довольно глубокая. Крови он потерял предостаточно, но из-за темной одежды это было не слишком заметно. Раздеваться хитар не слишком торопился, поэтому пришлось просто разрезать на нем нательную тунику, обнажая довольно серьезную рану.

И вот теперь я снова оказалась перед выбором. Рисковать занести грязь в открытую рану либо обнажать руки. Ввиду неожиданно обнаруженного медицинского таланта, а вместе с ним и убеждения «не навреди», перчатки в следах чужой крови все же сняла и теперь со страхом подносила ладонь к хитару. Постаралась сосредоточиться на ранении, думаю, именно это уберегло меня от неконтролируемого видения в случае с Одрисом. Бедный страж, и так чувствующий себя препаршиво, судя по его виду, совсем напрягся. И несчастного вполне можно понять. Тем, кто раньше не был знаком с дочерью лора Иллариота, было непросто первое время не таращиться на мои совершенно черные, лишенные белка, глаза и не ежиться от пристального внимания в ответ.

Но вот момент касания и меня все-таки затягивает в привычную уже воронку. Передо мной, расположившись прямо на полу, красивая взрослая хитайя. Она разговаривает с мальчиком, лет пяти от роду. Улыбается, корчит малышу смешные рожицы, на что мальчик заливается хохотом. Все бы хорошо, да только ребенок при этом что-то жует, присмотрелась, простая булка или что-то вроде, выпечка, в общем. Мальчик откусывает, смеется и ожидаемо давится. Женщина вскакивает на ноги, хватает ребенка, начинает трясти. Бегает по комнате, причитает, плачет. А я стараюсь отгородиться от того, что вижу, не пропускать эмоций девушки через себя. Это непросто, от увиденного перехватывает горло, стоять, просто стоять и смотреть на то, как гибнет ребенок – выше моих сил.