Теперь ноги… прямо поверх сапог уже его поясом. Только снять длинный кинжал с навершием в виде двух круглых бубусек. Он носил его на поясе странно, как и все мужики здесь – не сбоку, а спереди, чтобы болталось между ног. Условно компенсируют таким образом?

Присев рядышком с телом, я вытерла пот со лба и слезы с глаз. Посидела, раскачиваясь всем телом… Когда в голове совсем прояснилось и ушло общее нервно-приподнятое настроение, еще раз внимательно рассмотрела мужа Джейн, получая при этом щедрую моральную компенсацию. Да, я взяла реванш. И отгребу за это по-полной – безусловно. И все-таки удовлетворение было, но было оно неполным. И не только от страха за себя.

Привычные мерки здесь не работали и первое впечатление о человеке оказалось ошибочным. И от этого было грустно, в том числе и за Ризли. Со мной-то все ясно - виновата сама. А может и нет. Указали бы цель, да хоть намекнули, и я строила бы линию поведения соответственно. Может даже жертвуя при этом своими принципами и гордостью - ради чего-то все-таки, а не на забаву челяди. Уговорила бы себя как-то... оправдывая уступку хотя бы и той же военной хитростью. А так…

А вот за Томаса Ризли действительно обидно. Особенно если помнить его предыдущие поступки в отношении меня – нормальные мужские поступки. И нормальное, ровное отношение. Без особого трепета и нежностей, но и без мстительной ненависти, даже с заботой. Но вот потом?! Вроде нормальный же, взрослый уже мужик и должен быть если не умным, то хотя бы опытным… но с-сука же какая! Что же он творит?!

И я в жизни столько не ругалась, как из-за него!

Шмелевичи не выражались, мама категорически - тоже, все-таки потомственный педагог и коренная петербурженка. Максимум негатива, что я слышала от нее, это «какая дерзость!». Я честно завидовала ей… глубинные питерские корни подо мной слегка подзавяли. Не материлась – это нет, но грубые выражения иногда позволяла себе. Отец? Мы редко виделись. Уже больше десяти лет он сидел на нашей даче, куда совсем переселился сразу же, как только они с мамой ее купили. Развод не просил, бабу туда себе не привел… заработанные деньги в семью давать, правда, перестал, но и на квартиру не претендовал. Я наведывалась к нему туда и на работу тоже - хотелось и тут спокойствия. Жив, здоров - хорошо. Говорить особо нам было и не о чем... он сам держался отстраненно, хотя и ровно. Как всегда.

И еще задолго до этого переселения воспитание его дочери, по факту, взял на себя профессор истории и археологии. Мы с Ларисой были поздними, выстраданными детьми, которым дают, что только могут - по максимуму, и с умом. И почти все то, что вкладывалось в Ларкину голову, мотала на ус и я. А отец ее говорил:

- Нужно помнить, что «вначале было слово…» А значит оно важно. И словом этим можно как излечить себя, так и погубить. Коллеги… а я имею в виду биологов, провели достаточное количество серьезных экспериментов, изучая воздействие благодарных слов и молитв и соответственно - ругани, на различные объекты. И поверьте мне на слово – не нужно. Просто не нужно. Потому что и кроме нас самих есть много желающих сделать нам гадость.

- Виновата… Что ж я – добра себе не желаю? И Дженьке. Но что не ругнусь больше - клясться не стану, - шмыгала я носом, греясь в лучах ласкового закатного солнца.

Красота же вокруг какая! Что ж людям не живется в ней мирно, уважая и оберегая друг друга? Почему они ведут себя, как бешеные псы? Покусать, обидеть, оскорбить, отнять, унизить... Из года в год, из века в век!