– Спроси сам…

Чародей поежился, вспомнив, что забыл набросить что-нибудь теплое. Ветер залетал под ночную рубашку и было, мягко говоря, неуютно. Хотя в молодые годы Балимор увлекался моржеванием, закалку он давно потерял, страдая обычными стариковскими болячками.

– Кто такие? Говорите, иначе спускаю дракона! – сказал чародей.

– У нас к вам дело, магистр. Мы, конечно, хорошо заплатим. – Дейнар отвесил неуклюжий поклон.

– Дело? – Балимор щурил подслеповатые глаза. – Дело? Почему ночью? Почему старому больному человеку покоя не даете? Сейчас дракона…

– Не надо! Если бы… того… не крайние обст… обстоятельства, мы бы, конечно…

Балимор вспомнил, что речь шла об оплате.

– Сколько? – перебил он Дейнара.

– Чего?..

– Сколько заплатите?

– Ну… того… много.

– Я не доверяю вашим рожам, – сказал старик, грозно топорща густые брови. – Вы разбойники и бандиты!

– Волшебник, не все ли вам равно? – спросил, набравшись храбрости, Хлок. – У вас тут чего, одни короли да герцоги ошиваются? А мы, значит, права не имеем?

Балимор пожалел, что у него нет дракона, которого можно было бы натравить на этих типов, или, на худой конец, выверны. Он бы с удовольствием понаблюдал, как сверкают их пятки в лесной тьме.

– Так и оставите путников на пороге? – спросил Дейнар.

– Вы, нахалы!.. Но проходите, будьте как дома. Лошадей привяжите там. В сарае есть сено.

Разбойники не заставили повторять дважды. Лошадей привязали, расседлали, задали корма, подхватили поклажу и ввалились в дом на глазах у изумленного Балимора.

Бросили скарб на пол, после чего, глядя честными глазами, потребовали ужин.

Чародей возмутился и спросил, с какой такой радости, а в ответ ему напомнили о неписанных законах гостеприимства.

Онемев от такого нахальства, Балимор напомнил себе, что сам виноват. Не надо было впускать – и голова не болела бы.

Видя, как жестоко терзают чародея душевные муки, Дейнар решил его немного утешить. С этой целью он вынул один из мешочков, набитых золотом, извлек из него сначала новенькую золотую монету – дулканский лирк – а потом немаленький такой рубин, похожий на капельку крови.

Кадык дернулся на тощей шее Балимора, ибо алчность ему была свойственна как всякому смертному (пусть и долгоживущему).

– Хорошо. Шут с вами, – проворчал он, отправляясь в экспедицию в подпол, где хранились съестные запасы. По пути обернулся, заметив, как разбойники, перешептываясь, вытаскивают из сумки бочонок с пивом.

Спускаясь, Балимор пытался вспомнить, висит ли у него над входом табличка «Таверна», и если да, то какой болван ее туда приколотил. И с какой надобностью?

Должно быть, решил чародей, появляясь в комнате в обнимку с горшками, это чья-то дружеская шутка. Вот только чья? Растерянность Балимора можно было понять. Прожив на свете два столетия, он не завел ни одного настоящего друга, и даже в лучшие годы приятелей его надо было искать с фонарями в солнечный полдень.

Разбойники решили помочь кряхтящему чародею, подхватили у него горшки, а потом слазили в подпол сами. Вернулись и сервировали стол, то есть, свалили на него все, что сумели найти. Разлили пиво по кружкам.

– Садись, старина, – сказал Дейнар, сгребая чародея в охапку и усаживая за стол. – Дернем. Хоть ничего покрепче нет… Нет?

Балимор покачал головой. Он и сам не отказался бы сейчас от порции хорошего деревенского самогона.

– Ну на нет и суда нет. Тогда пиво. Держи! – Дейнар ощерил нечищеные с позапрошлого года зубы. Хлок показал свои, которые не чистил уже лет пять. Балимор, поддавшись обаянию разбойников, продемонстрировал, что зубов у него нет вовсе.