Сердце, испуганно колотившееся в груди, неожиданно ликующе забилось, и мои щёки залило румянцем.

Так ли я рада сестре?

Нет.

Стоило закрыть глаза, как тут же всплывало лицо Йонхета. Тогда, в галерее, почти перед самым отъездом. Он так пылко шептал мне на ухо, умоляя ему помочь. Разве можно было устоять? А как смотрел! Никто и никогда так не смотрел на меня. С такой нежностью и любовью.

И больше не посмотрит.

Сдержанно улыбнувшись, выдохнула и горделиво приосанилась, прогоняя прочь непрошенные слёзы. Сюда приближался мой будущий муж. Я слышала, как пели женщины. Они радостно расхваливали его, также, как и причитали перед моим приходом. Таков обычай.

Не разливайся, мой тихий Хейм, *

Не затопляй зелёные луга,

Зелёные луга, шёлковую траву!

Голоса девиц и женщин становились громче и протяжней. Теперь к звонкой песне примешался шорох богатых одежд, лязганье чего-то металлического.

Ой, по травушке ходит олень,

Ой, ходит олень золотые рога.

Некому оленя убить погубить,

Убить, погубить и поранити.

Пронизываемая ледяным ветром, я старалась держаться гордо, чувствуя себя одинокой среди наплывавшего в Святилище народа.

Не будет богатого приданого.

Не будет родных.

Не будет родителей.

Не будет их благословения.

Будто выдают безродную сироту, а не… Да, всё верно. Я ослушалась родительского наказа. Подвела стольких людей и ради чего?

В голове шумели страшные, злые мысли, но сердце твердило другое.

Я всё делаю правильно.

Ой, взялся, принялся един господин,

Един господин, разудал молодец.

На полукруглой площадке стало не так холодно. Даже ветер теперь не пробивался сквозь всю набежавшую толпу. Я слышала странные перешёптывания, голоса. И не было в них радости.

«Не слушайте ничего и никого. Что бы вам ни говорили. Слышите? Не верьте!»

Эдвинг – пожалуй, единственный, кому можно доверять в этих холодных и неприветливых горах. Здесь всё другое, не такое, как дома. Нет зелёных лугов, нет быстрых рек и широких садов.

Только снег. Лёд.

И одиночество.

Перед ним оленюшка взмолился:

«Не бей, не стреляй, разудал молодец!

Не в кое время тебе пригожусь:

Будешь жениться – на свадьбу приду,

На свадьбу приду – всех гостей взвеселю,

- Паче всего – невесту твою,

Невесту твою, лебедь белую».

Женщины смолкли. Резкая тишина окутала всех нас. И только шаги. Уверенные, дерзкие. Край шали приподнялся и моих ладоней коснулись грубые и очень горячие мужские руки.

Тёплая, приятная ткань нежно обхватила запястья, скрепляя их.

Посмотрела вперёд. С некоторой надеждой и страхом.

Сейчас шаль снимут.

И в последних лучах уходящего солнца я, наконец, увижу его.

Ткань податливо съехала вниз, утягиваемая чьей-то рукой.

Щурясь, протяжно вздохнула. Если бы не крепкая и надёжная хватка рук будущего мужа и путы синта, я уже со всех ног бежала вниз. Увидев в моих глазах страх, улыбнулся.

«Боги не оставят вас».

Хотелось кричать и плакать. Вырваться, спрятаться!

Только бы не видеть его лица!

Почему Йонхет мне ничего не сказал?

«Мой господин – хороший человек»

Нет!

Я слишком хорошо его знала.

Он — чудовище. Дикий, буйный зверь!

Неужели… неужели он станет моим мужем?

Дайрат…

Дайрат!

Почему Йонхет выбрал его? И почему Дайрат согласился?

Он же ненавидит меня!

Как же мне хотелось убрать свои руки, убежать отсюда. Задрожав как от жуткого холода, затравленно посмотрела в лицо мужчине. Дайрат лишь крепче сжал мои ладони и хмуро улыбнулся.

Вот и всё. Сейчас он поцелует меня.

Выдохнула и закрыла глаза. На удивление Дайрат совсем нежно коснулся губами моих губ. Мне даже показалось, что просто едва задел их. Так был осторожен и аккуратен.