Я прошла и села за стол возле картотеки. Волков не обращал на меня ровно никакого внимания, продолжая глядеть в монитор и щелкать мышкой.

Меня это бесило, но я молчала. Не хотелось лишний раз саму себя бередить. Минуты две я выждала, просто постукивая кедами по полу и глядя по сторонам. Монитор, как монитор. Стол чистый, убранный. Стопка бумаг, кабинка для медицинских карт, канцелярские принадлежности.

- Так что… - решила сделать попытку я, но меня тут же обломали.

- Сейчас закончу и поговорим.

Закончил он минут через пять.

- Так, для начала принеси-ка мне кофе, деточка, - сказал он хмуро, вглядываясь в какой-то документ.

Я вылупилась на Волкова, как будто бы у него вдруг выросла вторая голова.

- Вы.. что…вообще… себе позволяете?! Я вам тут не секретарша! – с возмущенным придыханием и едва ли не начиная ронять слезы, сказала я. – В мои обязанности не входит кофе вам приносить!

Волков с ледяным спокойствием отложил бумагу, и так же хмуро пронаблюдал за мной, раскрасневшейся, дышащей тяжело и возмущенно, лишь затем добавил:

- Ты в больнице, Соловьева. У меня через десять минут операция, которая продлится не меньше трех часов. Это просто моя просьба. Вот и всё.

Я покраснела ещё гуще. Я всё-таки всё слишком близко принимаю к сердцу. Мда, кажется, ему действительно нужна помощница покондовее, чем я.

- Прошу прощения, - пробормотала я, вставая из-за стола. – Я…Конечно…

- У раковины в углу полка, там кружка и остальное, - сказал Волков. – Воду лучше в кулере бери.

Я рассеянно поднялась со своего кресла и, теряясь в мыслях, направилась к бытовому уголку в кабинете. Он был совсем небольшой, но очень аккуратный, находился за ширмой. Так его и не заметишь сразу. Чистая раковина, маленький икейный буфет, островок с небольшим количеством утвари.

Чайник здесь был, но он был убран вниз и отключен, поэтому за водой – ну да, только к кулеру.

- Сколько ложек кофе? – спросила я. – Сахар нужен?

- Две ложки, - ответил Волков. - И сахара тоже две.

Кружка у Волкова была одна – видимо, самая любимая. Красивая, с травяными узорами и с волком, держащим во рту цветок. Волк для Волкова. Мило. Но чашка, правда, красивая.

Я вышла из кабинета и направилась к кулеру. Любаша махнула мне и качнула головой, мол, ну как. Я ей показала чашку Волкова, и та закатила глаза, улыбаясь.

Заварив кофе и по дороге растерянно размешивая сахар, я возвращалась в кабинет Дмитрия Романовича. Волков всё так же сидел за своим столом, но уже убирал бумаги в папку, собираясь идти готовиться к операции.

Нет, сегодня не мой день! Я это поняла в следующую секунду после того, как прошла половину пути к столу Дмитрия Романовича с его же чашкой кофе. Вот оно! По закону всех неудачных первых дней на работах, я, конечно же, споткнулась и полетела. Я уткнулась рукой в стол, удерживая равновесие, чашка же в моей руке подпрыгнула в воздух, и всё её содержимое красивыми художественными брызгами полетело на стол Волкова и на все его бумаги. Слава Богу, не на него самого. Хотя белоснежному халату тоже досталось пару кофейных узоров.

Волков, сидя на стуле, качнулся к стене и в ужасе уставился на то, что произошло. Я, зависнув перед его столом, на одной ноге и с вытянутой рукой, держащей чашку, взирала на то, что произошло с ещё большим ужасом, чем он.

Но если Волков через секунду взял себя в руки и посмотрел на меня, не скрывая колоссального гнева в глазах, то я, пропищав извинения, лишь попятилась к своему столу, всё быстрее сжимаясь в комочек и покрываясь краской от корней волос до самых ключиц.