— А почему он у тебя такой чумазый?

Диана охает и оборачивается к сыну.

— Земли наелся. Вот на секундочку же отвлеклась.

Идет умывать Сашу.

В томительном ожидании прогуливаюсь по крохотной прихожей. На первый взгляд может показаться, что у Дианы идеальный порядок, но, зная милую барахольщицу…

Открываю вещевой шкаф, до отказа забитый куртками, пиджаками. И половины, наверное, Диана уже не носит, однако не выкидывает.

На верхней полке замечаю стеклянную банку с уникальной коллекцией фантиков от шоколадных конфет — еще при мне Диана начала их собирать. Жена очень бережливая.

Проще спросить, какого хлама, аккуратно расфасованного по контейнерам и коробочкам, у нее нет, чем гадать, что именно она хранит в своих запасниках. У Дианы найдется предмет на любой случай.

Я с легкой грустью вспоминаю, как это было при совместной жизни: я все ворчал, что она засоряет пространство, хотя квадраты особняка позволяли складировать гораздо больше вещей, чем можно здесь.

И только теперь понимаю — сам такой же. Просто мои экспонаты стоят дороже.

Ловлю себя на улыбке широкой и наверняка идиотской. Сложно признавать, что погружаться в воспоминания, оказывается, гораздо приятнее, чем жить настоящим днем.

Бесшумно закрываю дверцу.

Диана выходит из ванной.

— Почему ты улыбаешься? — сощуривается. — Это редкое явление, практически нереальное. В чем же подвох?

— Совершенно нет подвоха. Знаешь ли, я три дня никому не улыбался, для тебя копил улыбки.

— Скажешь тоже, — засмущавшись, опускает взгляд, но, взмахнув ресницами, вновь на меня смотрит благосклонно.

Карий цвет не такой уж феномен, но глаза Дианы всегда были для меня особенными.

Десятки женщин с такими же карими или зелеными, голубыми глазами смотрели на меня, и только жена видела во мне не покровителя, спонсора или предмет сексуального вожделения, а хорошего человека. Его даже я сам не вижу в зеркальном отражении.

Чистенький от заботливых рук матери Саша опять крадется к нам и рушит мое любование Дианой.

— Р-р-р… — хмурит белесые бровки.

— Не рычи на меня, — вскидываюсь.

Мальчик делает еще шаг и останавливается впереди мамы. Поднимает две ручонки и сгибает все пальцы, кроме указательных, тычет на меня.

— Р-р!

Не понимая, что происходит, взываю к Диане:

— Почему он это делает?

— Сынок не любит темные цвета, думает, что ты разбойник, наверное, — жмет плечами и тоже улыбается, только глядя на мальчика. — К нам в гости лучше одеваться во что-нибудь жизнерадостное.

— Черный — принципиально мой цвет!

— Сашулик тоже принципиальный.

Выпить кофе в квартире Диана не успевает. Договариваемся заехать и купить по пути в лабораторию.

Я не готовился стать родителем, и детского кресла в автомобиле нет. Жена устраивается с ребенком позади и будет контролировать безопасную перевозку Саши.

Встречаю кофейный павильон от добротной сети и делаю остановку. Беру себе классический кофе, жене по ее вкусу. А Саше? Понятия не имею, можно ли ему кофе и не выплеснет ли негодник горячий напиток в салоне. Внутри ведь автомобиль тоже черного цвета.

Ограничиваюсь бутылкой негазированной воды, но, чтобы Саше было слаще, прихватываю пакетик какого-то микроскопического зефира. Бариста уверял, что десерт без консервантов, на натуральной основе.

Возвращаюсь в машину, отдаю веселенький картонный стакан Диане и вновь отправляюсь в дорогу.

Через зеркало заднего вида подглядываю, как жена делает глоток и ловит мой взгляд, тоже посмотрев в отражение.

— Андрей, неужели спустя столько лет ты не забыл? — удивленно шепчет.

— Раф со всем кокосовым, чем можно, — перечисляю. — Там еще и стружка. Ты любила раньше.