Велько с удовольствием съел запеченные куриные крылышки, закусил бутербродами с мягким сыром и домашней сметаной, запил все это черешневым компотом, рассыпался в благодарностях и начал прощаться. Мама Дарины, узнавшая, что он не собирается остаться в общине на праздники, велела ему посидеть тихо минут десять.

— Я сейчас соберу тебе немного еды. Ах, какая жалость, что у нас не будет гостей. Все заняты. Ты уезжаешь, Ярик не смог приехать, потому что работает за себя и за Гвидона, Ларчик тоже не может покинуть пост — в Логаче и без праздников повышенная пожароопасность из-за сухой погоды, а с праздниками еще больше хлопот.

Велько кивал, не вникая, кто такие Ярик и Ларчик. Волк бурчал и жалел, что не может попрощаться со Светланой — та смылась к кому-то в гости, опасаясь, что бабушка переменит мнение о карасях и снова разгневается. Пакет, в который мама Дарины складывала еду, рос на глазах.

— А вот еще грибочки, грибочки скушай в первую очередь. А это — жареная скумбрия. Нам я запеку камбалу, а ты доешь скумбрию.

— Спасибо! Хватит! — встрепенулся Велько. — Я завтра утром на двое суток заступаю, а вы мне уже положили столько, что я за день не съем.

— Съешь, что тут той еды, — отмахнулась мама. — О, вот еще кусочек сыра с перцем. А мы разрежем другую головку.

Когда Велько, нагруженный пакетом, обменялся рукопожатиям с Гвидоном, попрощался с Дариной и спустился с крыльца, мама спохватилась и начала копаться в ведре с зелёно-ягодными букетами. Она вытащила какой-то пучок, осмотрела со всех сторон, встряхнула и протянула Велько:

— На, возьми. Если ягоды созреют, угостишь того, кто тебе дорог. Поставь в воду. Вазу выставь на подоконник или вынеси во двор — нужно, чтобы на букет попадал лунный свет.

Велько покорно взял пучок зелени — спасибо, что не надо потом этой водой умываться — поблагодарил и пошел к машине. Тетя Виктория выглянула из дома, крикнула:

— Дарочка! Гвидон! Подойдите сюда на минуточку... Ох, Велько, ты уезжаешь?

— Да. Надо переделать домашние дела, выспаться и завтра в шесть утра на службу.

— Ох, какая жалость! Дать тебе рыбных котлеток?

— Нет, спасибо. Мне уже дали много еды, и на сегодня хватит, и останется перекусить, когда вернусь со службы.

— Тогда — легкой дороги, — пожелала тетя Виктория и переключилась на Дарину с Гвидоном. — Даруша! Мы тут с мужем поговорили... зачем твоим родителям четыре карася? Четыре — много. Я уверена, что Светланочка хотела поделить улов. Два — им. Два — нам. Может быть, я достану старый ушат, наберу воды и мы отселим парочку в наш двор, чтобы они как следует пропитались лунным светом?

— Ну... я не знаю, — засомневалась Дарина. — А что нам за это будет?

— Давайте обсудим, — предложила тетя Виктория. — Проходите в дом, для начала покушайте рыбных котлет и пирога с черешней.

Велько уехал из Метелицы, ни капли не сомневаясь, что Дарина выгодно обменяет карасей на что-то нужное и полезное в хозяйстве. Он быстро добрался домой и провел день перед дежурством, устроив большую стирку и уборку в квартире. К вечеру, подъедая остатки припасов из Метелицы, он спохватился, достал из пакета завядший букет, набрал литровую банку воды — вазы у него отродясь не водилось — и поставил пучок зеленых ягод на подоконник.

Сдвоенное дежурство на праздники вышибло из головы мысли об алиментах, таинственной волчице, повесившей на него ребенка, и визите в Метелицу. Какой-то шутник обрушил на Минеральные Бани шквал звонков о минировании, полиция, военные и МЧС разрывались на части, эвакуируя людей и оборотней из крупных магазинов и концертных залов, с ярмарочных площадей и автостанций. И двенадцать раз из аэропорта.