— Бывало, отменяли свадьбу за день, за час, за три минуты, потому что кольца потеряли — а значит, не судьба! Так что ты совсем не одинока, Варвара. — Кирилл ободряюще мне кивнул. — Твой-то почему передумал?

— Не знаю… — Я снова расстроилась. — У меня есть видео, где он говорит, но я не смотрела еще.

— Давай посмотрим?

Я задумалась.

Может, пора?

Сколько можно тянуть?

Ведь ответ не изменится. Ничего не изменится. Чуда не случится.

Но чем больше я об этом думала, тем сильнее меня охватывал страх.

Я ведь держусь пока только на том, что мне надо разобрать квартиру, что надо ходить на работу, — и вот на таких мелочах, как этот дурацкий разговор. Но Кирилл сейчас уйдет, а я останусь один на один с правдой — и не уверена, что я ее вынесу.

— Нет! — резко ответила я. — Нет. Я еще не готова!

— Как скажешь, — спокойно отозвался он, откидываясь на стену. И замолчал.

Так мы и молчали много долгих секунд. Он — спокойно, я — комкая в руках кухонное полотенце и все больше напрягаясь.

— Ты все еще хочешь мой биф-бургиньон? — спросила я донельзя фальшивым голосом.

— Ты так это сказала, что я даже возбудился, — понизив голос, сообщил мне Кирилл. — Твой биф-бургиньон, ммм… Шучу! — поднял он ладони вверх, увидев испуг на моем лице. — Конечно хочу. Но, наверное, не сейчас, Варвара. Мне кажется, неподходящее время для посиделок со вкусной едой.

— Жаль… — сказала я искренне.

Правда было жаль.

С ним мне было весело и легко — и забывалось даже, что я какая-то неправильная. Брошенная невеста. Никому не нужная.

— Все будет хорошо, Варвара, — сказал Кирилл, поднимаясь. — Я тебе обещаю.

Даже и не спросишь, кто он такой, чтобы обещать.

— О, пирожные! Можно я… — Кирилл открыл коробку и достал оттуда маленький эклер. — …уже утащил?

— Да, да, конечно! — вежливо улыбнулась я.

Он быстро натянул кроссовки, перевел мне деньги за радиолу, подхватил ее и ушел.

На этот раз, видимо, навсегда.

Только его голос остался — в хриплом динамике маленького телевизора. И тень на экране, потерявшая синий и желтый цвета, но все еще бодро машущая руками перед зрителями в студии.

А вот эклера больше не было!

8. Тайные сокровища

Горы барахла в квартире медленно, но неумолимо таяли. Вечерами раздавались звонки: забирали и детские энциклопедии, которые я читала еще дошкольницей, дорисовывая на каждой картинке солнышки и котиков.

Забирали суровые простыни, на которых я бы не рискнула сейчас спать: кажется, о них можно стесать кожу, как наждаком, — но в приютах для животных пригодятся и такие. Забирали стеклянные банки, отрезы ткани, собрания сочинений забытых советских писателей, детские санки… даже ржавый топор — и тот кому-то понадобился!

На обнажившемся дне этой сокровищницы нашлись настоящие драгоценности.

Например, резиновый жираф, которому было столько же лет, сколько мне. Левое ухо его было безжалостно погрызено: мама говорила, что никакие другие прорезыватели зубов я не признавала.

Или замусоленные игральные карты — колода была неполной, но я придумывала свои собственные правила, чтобы обойтись без дамы пик и валета червей.

Фотоальбомы с черно-белыми снимками незнакомых мне людей. На обороте были подписи: «Коктебель, 1978», «Новороссийск, лето-80», «Валерия Павловна с внучкой». Страницы семейной истории, о которой я уже никогда не узнаю. Фото молодого дедушки — ух, красавец он был! Я бы запала мгновенно!

— Мам! Тебе фотки бабушкины нужны? Если нет, то куда их девать? — позвонила я как-то вечером маме.

— Нужны! А там прадедушкины медали не находились?

— Эммм… — Я обвела взглядом разгром. — А где они должны быть?