– Красное, конечно.

Эдгар немного посветлел.

– Отлично.

Все, что касается его личной жизни, оставалось для Ланы чем-то недостижимым. Она несколько раз попыталась спросить, где семья, есть ли братья, сестры, родители, но Эдгар все время увиливал, переводил стрелки на что-то другое. Девушка поняла, что эта тема для него – табу, потому больше не трогала. Созреет – сам все расскажет.

Если они не расстанутся раньше, потому что бегать за мужчинами Лана не умеет, а долго мучиться от неразделенных чувств тоже не особо хотелось. Это неприятно и довольно больно. Если она за месяц уже истерзала себя до лохмотьев, что же будет дальше?

Здесь, в широкой гостиной, было немного мрачно. Не хватало уюта, мелких деталей, сувениров, комнатных или засушенных цветов, семейных фото на стене, небрежно разбросанных подушек. Все стерильно до ужаса.

Порывистая свежесть с улицы приятно щекотала нос, покалывала кожу – конец лета все-таки, ночи довольно холодные, особенно после недельных дождей. На полу лежал светло-бежевый ковер с кельтскими узорами. Лана не посмела встать на него в обуви, несмотря на просьбу Эда не разуваться, скинула туфли и прошла немного вперед, позволяя пальчикам утонуть в мягком ворсе.

Не выдержав изучающий взгляд мужчины, девушка подступила к столику, но не села, повернулась лицом к окну.

– Лана, ты непослушная, – произнес Эд, намекая на снятые туфли.

– Увы, – бросила она через плечо.

В ответ мужчина только громко вздохнул.

Лана

У стены располагался темный диван-книжка. На черном столике перед ним поблескивали каплями вымытые фрукты. Ее любимые персики, гроздья синего винограда и дольки арбуза.

Эд наполнил вином высокие бокалы и, приподняв их, протянул один Лане. Если б он знал, что глоток – и ее уже не остановить, точно не предлагал бы. Откровенно говоря, пить она совсем не умела, но точно знала, как алкоголь развяжет ее руки и желания.

На самом деле Лана вовсе не развратная. Обычно стесняется подобной порочной тяги, неискушенная в сексуальных играх, с мужчинами вообще не знает, как себя вести. Такое помешательство с ней впервые. Будто Эдгар умеет влиять на желания других, и она теперь в полной его власти.

Но мужчина не берет то, что просит… Лишь дразнится. Ласкает взглядом, но не приближается. Это издевательство.

Тело наполнилось томной негой, возбужденное дыхание обожгло губы. Лана снова и снова облизывала их, чтобы кожа не потрескалась.

Что не утаилось от взгляда мужчины. Его глаза сверкнули, в узком прищуре почудились пламенные всполохи, и девушку снова повело. Так хотелось его близости, его объятий, его настойчивости. У Ланы от нахлынувших эмоций потели ладошки и сводило щекоткой губы.

Желание стало нестерпимым, воздух наполнился терпкими нотами горелого хлопка. Она раньше сходила с ума от этого мужчины, а теперь еще и всякие чудеса мерещатся. Будто перед ней не любимый врач, а принц заморский, с короной на голове. Высокий, статный, весь в золоте и богатой вышивке.

Эдгар в полутьме, что обступила их со всех сторон, казался еще более привлекательней, чем при дневном свете. Пышные темно-медовые волосы рассыпались в небрежную прическу, прикрыли уши и почти спрятали светло-карие, нет, скорее, желтые глаза. Сейчас они такие… Такие горячие, словно там притаился огонь.

Лана выпила залпом вино и, смущаясь, отдала бокал. Эдгар убрал его на столик, но сам так и не выпил. Если он пытается ее напоить, чтобы затянуть в постель, то бесполезно. Она уже и так пьяна, но не от алкоголя.

Дрожь прошлась по плечам, распустила по коже томную морось, стянула до боли соски. Лана стыдливо закрыла себя руками.