Двадцать лет назад, здесь, на берегу, ровно на этом месте, вот также сидела её заплаканная мать, а растерянный Джерард задавал ей такой же вопрос, почти слово в слово…

Но Мора об этом, конечно, знать не могла. И Эхри тоже.

Здесь и сейчас они творили свою собственную судьбу.

***

– Ты почему плачешь? Снова Пегги?

Брови Эхри гневно сдвинулись к переносице, а рука… неожиданно коснулась волос Моры.

И она вовсе забыла, что умеет разговаривать, и что нужно ему ответить. Его пальцы скользили по её голове так ласково, осторожно, мягко… Мора даже не думала, что такими большими, сильными руками можно прикасаться так! Казалось, ещё мгновение, и она замурлычет под этой тёплой ладонью.

Но вместо этого она тихонько всхлипнула и безмолвно покачала головой.

– Тогда кто? – не отступил Эхри. – Ты только скажи! Я им всем устрою…

Он вскинул подбородок, готовый хоть сейчас в бой. В бой за её честь!

Подумать только! Так ведь только в сказках бывает или песнях.

На сердце вдруг стало так светло и легко, благодарность и нежность изгнали прочь и отчаяние, и горечь.

– Вряд ли ты станешь драться с моим отцом… – улыбнулась она робко.

Эхри удивлённо отпрянул, растерянно захлопал ресницами, а потом, снова нахмурившись, пробурчал:

– Так это Джерард тебя обидел? Нет, с ним, конечно, не буду… – а потом снова вскинул взгляд и поспешно добавил, – но и ему не позволю! Я с ним поговорю. По-мужски. Пусть знает, что за тебя есть кому заступиться…

– Мы уезжаем, – выпалила Мора и судорожно вздохнула.

– Что?

Эхри рухнул к её ногам – опустился на колени, прямо на землю, не заботясь о чистоте одежды. Смотрел изумлённо прямо в лицо. Море даже показалось, что он немного побледнел.

– Уезжаем из Нокдагли, – со вздохом повторила она. – Насовсем. Отец так решил. Сегодня.

– Что-то случилось… – понял Эхри.

Он наконец-то вышел из оцепенения и даже голову понурил.

– Да… Есть причина. Так нужно… Ради Эйлин.

Услыхав имя сестры, Эхри снова поднял голову, посмотрел как-то странно, внимательно, словно размышляя над чем-то.

– Но… если… причина в Эйлин… – он покусывал губы, с трудом подыскивая слова, – то… ты же можешь остаться…

– Я? – растерялась Мора. – Как же я без них?

А дальше…

Она лишь ошеломлённо смотрела, как он вдруг вцепился в её руки, просто утонувшие в его больших жарких ладонях. Авонмора успела рассеянно подумать, что они у Эхри точно такие, как она и думала.

А он, стиснув её пальцы, глядя прямо в глаза, вдруг сказал твёрдо, решительно:

– Не уезжай! Слышишь? Очень прошу! Оставайся, Мора!

– Остаться? – шёпотом повторила она. – Но я же… совсем одна… У меня никого здесь нет…

Это, конечно, было не совсем так. Имелась родня со стороны матери, но они к Море всегда относились хуже некуда.

– У тебя есть я, – сказал вдруг Эхри так спокойно, по-взрослому, что Авонмора сразу поверила.

Одна его рука всё ещё удерживала её холодные от волнения пальцы, а другая потянулась к лицу Моры. Он заправил за ушко светлую прядь, провел, едва касаясь, пальцами по её щеке, осторожно стирая слёзы.

– Выйдешь за меня? – у него даже голос не дрогнул, а Море почудилось, что в груди вспыхнуло что-то яркое и жаркое, как солнце в полдень.

Мора не могла ответить, язык не слушался, а он ждал терпеливо, лишь руки дрожали чуть-чуть, едва уловимо, но она это чувствовала. Она и сама дрожала.

А Эхри ждал, и взгляд не отводил…

И было в этих светлых глазах столько надежды и нежности, что она снова поверила.

Улыбнулась смущённо и просто кивнула.

– Мо-о-о-р-а-а-а… – протянул он восхищённо.

На лице Эхре расцвела такая счастливая улыбка, что он сделался ещё красивее, чем всегда. А Мора подумала, что она готова любить его всю жизнь за одни только эти ямочки на щеках.