Почему я помню все это? Зачем пронесла свои чувства сквозь годы? И как он мог так легко обо всем забыть?

- Поговорить? О чем? – произношу сипло, захлебываясь накатившими эмоциями.

- Желательно наедине, - чеканит строго, бросая хмурый взгляд на Таню.

Кажется, что это он владелец салона, а не я. Давит авторитетом, при этом не повышая голоса. Его тяжелая, властная аура мгновенно распространяется вокруг. Душит... Миша стал жестче, будто все доброе и светлое из него выкачали, оставив мрак – это чувствуется и… пугает.

Не дожидаясь моего решения, помощница звенит подносом, оставляет кофе на столе – и послушно покидает кабинет. Я бы тоже сбежала, но вместо этого призываю жалкие остатки своих сил, чтобы в случае чего дать предателю достойный отпор.

- Присаживайтесь, но учтите, что у меня мало времени. Я жду клиентов, - выпаливаю, не смотря ему в глаза.

В помещении становится душно, будто сгорел весь кислород. Я дышу не воздухом, а Мишей. И это больно до обморока. На онемевших ногах огибаю его по широкой траектории, чтобы подойти к окну. Открываю створки настежь. Полной грудью вбираю свежий весенний воздух.

Мы с Мишей познакомились зимой, под Новый год. В наших отношениях так и не наступила весна.

- Настя, вы как? – лезвием по нервам.

Спину обжигает жар его тела. Слишком близко. Боюсь обернуться.

- Прошу вас, присядьте, - повторяю с нажимом.

Не могу сдержать шумного, облегченного вздоха, когда он отходит от меня.

Со стороны я выгляжу неуравновешенной истеричкой. В то время как он – кремень. Ни тени эмоций, ни намека на чувства, ни один мускул не дрогнет.

Айсберг, а я… на полной скорости к нему, как «Титаник». Разбиваюсь об лед в его глазах.

- Предупреждаю сразу, Михаил Янович, если вы здесь, чтобы давить на меня…

- Давить? – выгибает бровь. – На вас? – мучительно медленно обводит меня взглядом. – Как можно? Вы же такая хрупкая… Одно неловкое движение – и можно сломать.

- Угрожаете?

Морщится как от пощечины. Двигает к себе стул, а я сажусь за стол напротив.

Миша подозрительно долго молчит, и я замечаю, что его взгляд направлен на нашу с дочками фотографию, что осталась со вчерашнего дня среди бумаг. Уголки сжатых губ слегка дергаются вверх, черты сурового лица становятся мягче, на дне холодных зрачков тлеет слабый костер, разгораясь все сильнее.

За что ты так с нами, Миш? А мы выстояли вопреки всему. Видишь, как мы счастливы без тебя…

Без слов убираю фотографию в выдвижной ящик стола, а он будто просыпается, возвращаясь в реальность. Смотрит на меня исподлобья, подчиняет энергетикой и гипнотизирующим тоном произносит:

- Я всего лишь хочу извиниться, Настя.

7. 4.3

- Извиниться? – усмехаюсь нервно. – Сейчас?

«Предателей не прощают, Мишенька», - добавляю мысленно, умирая в нашем душераздирающем зрительном контакте. Становлюсь слабой рядом с ним.

- Да, за свою… невесту, - запинается он, и твердый голос вдруг хрипнет, словно все его естество противится предстоящему браку. – Альбина вчера могла показаться вам слишком резкой и высокомерной, но это не так. Всему виной предсвадебный мандраж. Не принимайте близко к сердцу ее слова и не расстраивайтесь. Я обещаю, у вас не будет из-за нас никаких проблем. Не переживайте. Хотя не буду скрывать, мы действительно хотели, чтобы именно вы организовывали нашу…

- Исключено, - грубо перебиваю его и подрываюсь с места.

Он издевается? Приехал, чтобы добить меня? Выпить досуха и станцевать на костях свадебный вальс?

Я не позволю ему сломать меня. Снова…

- Настя, мы с вами знакомы? – неожиданно выпаливает Миша и тоже встает, упираясь кулаками в край стола. Надавливает так, что раздается жалобный скрип дерева.